Пропавшие люди - [12]

Арс обрывает аккорд ладонью, аккуратно кладёт гитару на колени. Его пронизывают жёсткие глаза.

— Играл где-нибудь раньше?

Злой оказался седоволосым мужчиной с тонкими бледными губами и изящным, словно вырезанным из дерева, носом. Пальцы жёсткие, узловатые, привыкшие не ласкать инструмент, а держать его крепко и выдирать из вязи струн и дерева нужные звуки.

— У меня была группа в родном городе.

Арс нервничает. Представляет себя рецидивистом на допросе у НКВД в старом советском фильме. Злой облачён в мятые брюки и расстёгнутую на груди рубашку, под глазами припухлости, как пивные бочки. Но эта внешность — обманка. На самом деле он собран и сосредоточен, он в мундире и при орденах, сплёл мозолистые пальцы и уложил перед собой на столе.

— Почему ты оттуда уехал?

— На то были причины. Возникли противоречия с другими музыкантами.

Злой всё больше мрачнеет.

— И что ты от меня хочешь?

— Научи его чему-нибудь, Юр, — встревает Таня. Она восседает на стуле, развернув его спинкой к себе. — Мальчик способный…

— Помолчи.

— От вас — ничего, — поднял подбородок Арс. — Не от вас, а от музыки.

Мужчина склоняет голову, очевидно, ожидая продолжения. Не дождавшись, роняет:

— Бери гитару. Давай сыграем. Играл когда-нибудь блюз?

— Пробовал, — кивает Арс.

— Бери гитару, — повторяет Юрий.

В руках Злого ворочается арчтоп, громоздкий полуакустический инструмент фирмы Washburn. Щёлкает комбоусилитель, хрипит, ловя помехи. Юрий трогает пальцами ручки и начинает играть, заполняя кухню вязкими и ворчащими звуками. Блюз. То заискивающе шепчет, то рявкает, сердитый на весь мир. Диалог, который ведётся сам с собой, и Злой ведёт его виртуозно, прикрыв веками глаза. В его ладонях сейчас перекатываются не звуки — собственная душа, пульсирующий шарик сердца с никотиновыми пятнами. Юрий задаёт ей вопросы, трогая нижние струны, а она отвечает, ворча верхними.

Таня раскачивается на стуле в такт музыке. Арс слушает, а потом берётся за свой инструмент, вытягивая ноты. Он вставляет в повествование сначала пару звуков, а потом берёт на себя целиком один из голосов, он звучит нервно, напряжённо, как крики лесной птицы. Пытается импровизировать, но голос то и дело затихает, скатывается в тишину. Злой теперь смотрит на него в упор, звуки в его руках становятся всё более рыхлыми, всё более яростными, просыпаются сквозь пальцы, как горячий африканский песок.

— Иногда попадаешь, — наконец заключает Юрий. — Когда пытаешься что-то играть… ты так боишься промазать?

Арс отвечает неохотно:

— Иногда лучше промолчать, чтобы не сказать что-нибудь лишнее.

— Но не в музыке, — режет Злой. — Чем больше ты будешь говорить, тем больше делать ошибок, это верно. Часто глупых и обидных. Но если сможешь их увидеть и обратить в свою пользу, станешь хорошим музыкантом. Если хочешь чему-то у меня научиться, запомни это.

— Так ты его берёшь? — просияла Таня и захлопала в ладоши.

— Куда беру? С собой я его таскать не буду. Мы немного поиграем, пока я здесь, в Самаре. Завтра пойдём играть к фонтанам. Если погода не подкачает, наберём на пиво и курево…

1996, поздняя осень. Часть 1

В купе влетает, разбрызгивая солнечные зайчики и роняя с кроссовок жёлтые листья, девушка-чертёнок. В волосах запутались томные снежинки, возникает ощущение, будто это пепел, танцующий в чёрном костре.

Она врывается и только теперь сверяется с билетом. Кивает. Рюкзак вспрыгивает из её рук на верхнюю полку, у него внутри что-то пересыпается, и рюкзак недовольствует, как ребёнок, наевшийся песка, капризничает и свешивает лямки, норовя ухватить хозяйку за запястье. Девушка тем временем с интересом разглядывает единственную соседку на нижней полке у окна.

Попутчица симпатичная, стройная. С пышными белокурыми волосами, заплетёнными в косу. Сразу видно, за собой ухаживает, и в то же время не холёная. Кажется, она только-только осознала, что легко может нравиться мальчикам, и не совсем ещё поняла, что с этим делать. На запястьях пара фенек и тяжёлый, но изящный браслет из блестящего металла.

— Привет.

— Привет, — неохотно отвечает та. Придвигает к себе громоздкий багаж. — Не мешает?

У неё подёрнутые зелёным глаза — именно так, не зелёные, а только слегка, под каким-то углом зрения, похожие на почки, готовые выпустить на волю сочно-зелёные лепестки. Бледные, как молочная пенка, щёки с очень приятными ямочками. Есть люди, которые такие ямочки не замечают совсем, а другие готовы идти за их обладательницами хоть за семь морей. Если ты их хотя бы заметил — считай, что пропал. В ней всё дышит спокойствием и робостью, даже руки чинно собраны на коленях. Ноги, кстати, под тугими джинсами острые в коленках и ломкие, как у лани.

— Нисколечко.

Девушка втискивается между столом и койкой напротив.

— Хочешь чаю?

— Не-а. У меня свой.

— Вот и отлично. Угостишь меня своим, а я тебя — своим, — подмигивает она. — Зачем едешь в Самару? Посмотреть на вокзал?

— Какой вокзал? И зачем мне на него смотреть? — она всё ещё немного обескуражена. Не столько неожиданным вопросом, сколько напором незнакомки.

Та замахала руками.

— Новый вокзал! У нас строят. Красивый. Правда, немного похож на это самое, — она понизила голос, — на фаллос. На него многие ездят посмотреть.