Пропавшее приданое - [38]

Когда безупречно вежливый лакей открыл дверь и взял его визитную карточку, мистер Меламед осознал, что какая-то часть его втайне желала услышать, что лорд по какой-то причине был вынужден покинуть Брайтон — тогда мистер Меламед смог бы перенести встречу на потом.

Однако когда лакей вернулся и сообщил, что лорд Гренвилл у себя, мистер Меламед понял, что у него нет иного выбора, кроме как следовать за лакеем в богато обставленную гостиную. Объявив имя гостя, слуга беззвучно исчез.

— Кажется, мы встречались в прошлом году, мистер Меламед, когда королевские герцоги приехали на службу в вашей Большой синагоге, — сказал лорд Гренвилл, знаком приглашая посетителя сесть.

— Я польщен, что вы помните, лорд Гренвилл.

— Что я могу сделать для вас? Полагаю, вы здесь потому, что нуждаетесь в моей помощи?

— Кто-то проник в лавку мистера Сэмюэла Лиона и украл его шкатулку с деньгами, — ответил мистер Меламед, решив сразу же перейти к делу, пока лорд Гренвилл не успел утратить интерес, а сам он — смелость.

— Сэмюэл Лион? Торговец часами с Корнхилл-стрит?

— Да, именно он.

— Мне жаль слышать это, но не понимаю, какое отношение кража имеет ко мне. Вам следует обратиться в магистратский суд. Если они не поторопятся привлечь к делу ищеек с Боу-стрит, можете сослаться на меня, если это чем-нибудь поможет.

— Благодарю вас, но я бы не хотел ставить в известность городские власти, лорд Гренвилл.

— Почему же?

— Потому что у меня есть основания полагать, что деньги украл ваш сын.

Доброжелательное выражение начало постепенно сходить с лица лорда. Поначалу он с недоверием взирал на собеседника. Затем его лицо стало наливаться кровью. Он еле сдерживался, чтобы не вскочить со стула (мистер Меламед внезапно вспомнил, что в молодости лорд Гренвилл был офицером и до сих пор считался превосходным наездником) и не вцепиться в горло столь наглого посетителя.

Мистер Меламед понимал, что следующие несколько мгновений решат все дело. Если он не убедит лорда Гренвилла хотя бы допустить возможность того, что это столь дерзкое на вид обвинение — правда, то мистер Лион не получит своих денег, и более того — еврейская община потеряет одного из самых влиятельных союзников. Он также знал, что располагает только одним оружием против гнева лорда Гренвилла: молчанием. Ибо, рассуждал он, если его подозрения верны, то у лорда тоже должны были возникать подозрения насчет сына. К примеру, откуда у молодого человека взялись средства на покупку лошадей и прочие похождения, если отец прекратил давать ему деньги?

Поэтому мистер Меламед не проронил ни слова, хоть у него с языка и рвались поспешные извинения. Он даже заставил себя не смотреть на лорда Гренвилла, чтобы не встречаться с его яростным взглядом. Стоило ему лишь выказать страх, неуверенность или гнев — все было бы потеряно. Поэтому мистер Меламед неотрывно смотрел на напольные часы, чей бесстрастный циферблат виднелся из-за правого плеча лорда. «Смотрите на часы», — сказал ребе. Этот совет помог мистеру Меламеду ответить на вопрос, как одна из мышей — ребенок — попала в лавку. Теперь он использует тот же совет, чтобы поймать зачинщика — сына лорда Гренвилла.

Он приспособился дышать в такт тиканью часов; это успокоило его тревожные мысли и отчаянно колотившееся сердце. В тишине, нарушаемой лишь тиканьем, он заметил, что и дыхание собеседника постепенно становится ровным. Мистер Меламед предположил (и был прав), что лицо лорда тоже мало-помалу приобретает свой всегдашний цвет.

После долгой паузы лорд Гренвилл спокойно осведомился:

— Каковы ваши доказательства, мистер Меламед?

— Кража была совершена в тот же день, когда вы послали напольные часы в лавку мистера Лиона, чтобы их починили.

— Я послал?.. Зачем бы я стал посылать часы в починку? Когда я уезжал в Брайтон, они были исправны!

Мистер Меламед не улыбнулся, но в душе он ликовал. Теперь оставалось только распутать замысел Перси Гренвилла, виток за витком, а затем лорд Гренвилл, если он — достойный джентльмен, доведет дело до конца.

— Значит, вы не просили сына отвезти часы в лавку мистера Лиона или расплатиться по счету, который, насколько я знаю, составлял триста гиней?

— Разумеется, нет. Я попросил секретаря отправить мистеру Лиону записку с нарочным. Я написал, чтобы он пришел ко мне за деньгами. И, уверяю вас, секретарь не принял бы моего сына за посыльного.

На лице лорда Гренвилла вновь проступили красные пятна. Однако мистер Меламед заставил себя сохранять спокойствие, не позволяя гневу лорда сбить его с толку.

— Возможно, что мистер Лион ошибся касательно молодого человека, который приходил в лавку, — невозмутимо сказал он. — Возможно, на самом деле это был один из ваших слуг, выдававший себя за мистера Гренвилла. Во всяком случае, двое слуг, что пришли с этим молодым человеком, были из вашего дома; один из них обронил вот это.

Достав пуговицу из жилетного кармана, мистер Меламед протянул ее лорду Гренвиллу — и затаил дыхание. Улика была ненадежной, и все же она доказывала, что кто-то из домашних лорда Гренвилла побывал в лавке.

Лорд взял пуговицу и в продолжение нескольких минут рассматривал ее, как будто на ней были изображены иероглифы, а не хорошо знакомый ему символ. Когда он, наконец, заговорил, голос его был близок к шепоту: