Пропавшая принцесса, или Зачет по родовой магии - [22]

– А от Смиля мало? – Я неожиданно почувствовала злость.

– Смиль не просил меня ему помочь.

– Он просил сразу отца.

– Это уже меня не касается. Дейна, вы представляете, о чем просите?

– Да ни о чем особенном я не прошу. Ну виновата. Что теперь, убить меня? Хорошо, поступайте, как знаете, пускай Варц узнает. Отчислят так отчислят!

– Стойте! – Кэдерн рассмеялся и ухватил меня за локоть. – Дейна, стойте! Я еще не высказал решение.

– А что, непонятно? – Я дернулась, но хватка не ослабла.

– Я прикрою вас перед Варцем. За одну небольшую услугу.

– Какую? – обрадовалась я.

Может, снова нужно помочь с канцелярией или там с документами…

– Поцелуй.

Нет, это не было похоже на канцелярию и документы.

– Что? – Я сделала вид, что не поняла.

– Вы меня поцелуете, и Варц ни о чем не узнает. Даю слово.

– А если не поцелую?

Многозначительно пожав плечами, Кэдерн пошел к домику. Я в недоумении следовала за ним.

Мне стало стыдно при виде неразобранных вещей и импровизированной постели.

– Это что, вы так живете? – Кэдерн скривился.

– Как умеем, так и живем. Проходите, располагайтесь. Я должна работать.

– А поцелуй? Или вы совсем не боитесь Варца?

Кэдерн ехидно улыбался.

Я закусила губу. Ректор смотрел на меня, не мигая. От этого взгляда хотелось бежать, чтобы, не дайте Боги, не выдать смущения.

– Что, сейчас? – буркнула я, мечтая провалиться сквозь землю.

– Сейчас, – подтвердил Кэдерн. – На сон грядущий, так сказать.

Он сам подошел близко-близко и наклонился. Дыхание согрело мои губы, но мужчина остановился, предоставляя право решающего шага мне.

– Вы же мой преподаватель, – прошептала я, и наши губы соприкоснулись, отчего по телу пробежала дрожь.

– Дейна, сейчас всем плевать на статусы и должности. К тому же я не предлагаю тебе ничего, просто прошу поцеловать. Можешь ты мужику простить маленькую слабость?

– Просто поцелуй?

Я почувствовала, как сильные руки меня обнимают. В последнем жесте сопротивления я выставила вперед руку, но это не помешало ему притянуть меня к себе.

– Будешь целовать?

Я почти решилась, но потом, вдруг чего-то испугавшись, отстранилась. Вернее, попыталась. Кэдерн не дал. Картинно закатив глаза, он сам поцеловал меня. В первый миг я замерла, не зная, как реагировать на горячие губы, на чужое дыхание и чуть двигающиеся руки, а потом тепло разлилось по телу, и постепенно я расслабилась, давая мужчине волю делать все, что он захочет, потому что почти ничего не соображала. Меня никогда так не целовали. Собственно, опыт-то мой был не таким уж и внушительным, скорее весьма и весьма скромным. Никогда еще у меня не было поцелуя со взрослым мужчиной, который так умело пользовался моей растерянностью, так нежно сжимал шею, прикусывая мою нижнюю губу зубами.

– Иди работай, – прошептал ректор, оторвавшись от меня. – А то Варц разозлится.

– Спокойной ночи. – Я отстранилась, чувствуя, как бьется сердце.

– Спокойной ночи, – чуть усмехнулся Кэдерн.

К счастью, остаток ночи прошел спокойно. Варц еще несколько раз спускался вниз, но, неизменно видя меня, прилежно исполняющую обязанности, уходил к себе без единого слова. Не считая легкой сонливости и тревожной атмосферы, в коей был виновен темный лес за окнами, ночное дежурство прошло хорошо. Чтобы мысли не возвращались постоянно к ректору, спящему в моем номере, и поцелую с ним, я взялась за книжку, которую как-то дал мне почитать Рейбэк.

– Я увлекаюсь историей, – сказал тогда он. – Но предпочитаю художественную подачу, а не сухие исторические трактаты, зачастую не имеющие ничего общего с действительностью. Гораздо лучше запоминается и принимается информация, облаченная в яркую оболочку.

Это была книга с простой обложкой, явно оригинальным рисунком художника или же очень умелой копией. Девушка с яркими красными волосами брела по серой, безжизненной пустыне, босыми ногами переступая с камня на камень. Ни названия, ни автора – просто картина, написанная грубыми мазками, и потемневшие от старости страницы. Я несколько дней не решалась ее начать читать, но все же открыла.

«Небо потемнело, а может, мое зрение помутилось, едва расписанный черными узорами листок лег в руку Фара. Он поклонился предсказателю, и, с запозданием вспомнив о традициях, я поспешно последовала его примеру. Старик смотрел на меня очень странно, я никогда не видела таких глаз. Вертикальные зрачки, ярко-зеленые, чуть поблескивающие глаза, от взгляда которых вдруг захотелось реветь белугой. Сейчас я понимаю, что уже тогда знала ответ, написанный на небольшом листке бумаги. Но в восемнадцать лет, наутро после первой брачной ночи с любимым мужем, не веришь предчувствию, шепчущему, что это конец, что жизнь, построенная ради маленького существа, живущего под сердцем, оказывается не нужна и должна быть принесена на алтарь общественного долга».

Я пока не понимала, о чем пишет неизвестный автор и действительно ли это дневник неизвестной девушки. Возможно, книга была лишь отражением какого-то времени, показанным читателю через переживания молодой героини.

Одно было ясно: автор описывал древний обряд предсказания наследников, который проходили все потомки правителей и высших слоев общества. Наутро после свадьбы, в минуты рассвета, приходил Старейшина и давал взволнованным супругам пророчество, содержащее информацию о наследниках, предназначенных супругам.