Пропавшая экспедиция - [9]

— Потому, что папиллярный рисунок кожных покровов преступника, застреленного нами на днях, сильно размыт, — пояснил Штиль. — Наши криминалисты полагают, этот человек предпринимал попытки свести их, используя раствор едкой щелочи, но, в силу каких-то обстоятельств, не довел задуманное до конца…

— Понятно, — кивнул корреспондент Observer.

— А, по-моему, вы все же уходите от прямого ответа, инспектор! — подал голос репортер из Daily Express. — Позвольте вам напомнить, сэр, что в 1910-м следователи Скотланд-Ярда доподлинно установили, что этот самый Штырис, ровно, как и его дружки, были не сосем обычными уголовниками, поскольку принадлежали к так называемому боевому крылу партии социалистов-революционеров, орудовавшей и в Российской империи, и далеко за ее пределами. Эти мерзавцы называли ограбления банков экспроприациями, и на этом основании, считали себя идейными борцами с язвами, характерными для общества, построенного на финансовых спекуляциях и эксплуатации чужого труда…

— Вы прекрасно осведомлены, молодой человек, — насупившись, пробурчал инспектор Штиль.

— Известно также, — ответив полицейскому торжествующей ухмылкой, продолжал репортер, — что Департамент уголовной полиции, совместно с Foreign Office, отправлял соответствующий запрос в адрес царского Министерства иностранных дел, Департамента полиции и Охранного отделения с целью немедленной экстрадиции Штыриса и его подельников.

— Вы совершенно правы, — с усталой улыбкой сдался Штиль. — Да, тогда нам обещали всяческое содействие, но, как оказалось, лишь на словах. К сожалению, Эрнст Штырис не был задержан ни царской охранкой, ни криминальной полицией, хоть, по нашим сведениям, совершив тягчайшие преступления в Лондоне, в том же году преспокойно вернулся в Россию. По всей видимости, как и многие другие одиозные личности из партии эсеров, Штырис пользовался чем-то вроде неприкосновенности благодаря широким связям в самых высоких начальственных сферах. Очень похоже, русские власти заигрывали с террористами, чем это для них обернулось, вам хорошо известно и без меня. Впрочем, попрошу вас, господа, не ссылаться на мое мнение по этому поводу, я не вправе давать подобных оценок политического свойства. Как бы там ни было, террористы из партии эсеров зачастую, действительно слишком легко уходили из полицейских силков…

— Что вы можете сказать о втором дактилоскопированном вами трупе? — поменял тему репортер из Observer.

— В наших архивах на него ничего нет, — развел руками инспектор. — Разумеется, кроме участия в покушении на жизнь полковника Офсета и вооруженного отпора, который молодчик дал нашим агентам при задержании. Не забывайте, господа, ведь эти негодяи палили в центре Лондона, как в каком-то тире…

— Уложили семерых наповал и еще пятерых — ранили, — напомнил инспектору корреспондент из Manchester Guardian.

— Да, к моему прискорбию, все это именно так, — признал инспектор и снова вздохнул.

— Подчерк тот же, что и в 1910-м, — вставил представитель Times. Инспектор Штиль испустил новый исполненный страдания вздох.

— Скажите, сэр, появились ли у вас еще какие-нибудь подтверждения в пользу того, что преследовавшие полковника Офсета злоумышленники были русскими? Очевидцы упорно твердят, они разговаривали между собой на русском языке… — подал голос наш собственный корреспондент. Инспектор с минуту сосредоточенно перебирал бумаги.

— Ну, во-первых, этого нельзя утверждать на сто процентов, — с кислой миной произнес он наконец. — Я, например, сомневаюсь, будто кто-то из лондонцев, ставших нечаянными очевидцами ожесточенной перестрелки между полицейскими и бандитами, смог бы, когда над головой жужжали пули, отличить русские фразы от фраз, выкрикнутых на сербском, болгарском или даже польском языках. Когда в вас палят из нескольких стволов, и ваша жизнь висит на волоске, вы улепетываете во все лопатки или же ползете на брюхе, что, конечно, много медленнее, зато эффективнее предохраняет от пуль. Оба этих занятия, дамы и господа, не способствуют объективности лингвистического анализа, уж поверьте. Так что, положа руку на сердце, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть вашей гипотезы насчет выходцев из России. Тем более, из РСФСР, поскольку по-русски говорят не одни большевики, но и белоэмигранты, да кто угодно еще! Опять же, если, все же предположить, будто одно из тел принадлежало Эрнсту Штырису, то, к вашему сведению, он — не русский. Повторяю, он — латыш, это такая крошечная страна на побережье Балтийского моря, до Октябрьского переворота территориально входившая в состав Курляндской губернии.

— А как же тогда с татуировками, которые вы обнаружили?! — выкрикнул зловредный репортер Daily Express. Инспектор Штиль осекся и густо покраснел.

— С какими еще татуировками?! — насторожились другие корреспонденты.

Инспектор сделал знак, что ему надобно промочить горло. Потянулся за графином, плеснул в стакан воды, осушил его залпом будто спирт, если бы конечно, ему могли передаться дурные привычки застреленных полицейскими бандитов.

— Мы желаем знать подробности, инспектор, не юлите! — наседали на него представители прессы.