Пропавшая экспедиция - [60]

— И… — хором повторили слушатели.

— И двоих своих товарищей по экспедиции, сопровождавших месье Поля, когда он отправился к Белой пирамиде…

Сеньорита под вуалью ахнула.

— Да, сеньоры, мне следовало бы обрадоваться столь негаданной встрече, если бы не жуткая казнь, уготованная нам. Но я был потрясен, что вполне естественно. Они изумились ничуть не меньше моего. Товарищи избавили меня от пут, и мы обнялись, как братья. Мне не терпелось услышать их историю, как, должно быть, теперь не терпится вам. Вот она. Да, я был прав, они втроем нашли Белую пирамиду задолго до меня, и поднялись в Храм, где мне только предстояло побывать. Вздрогнули, ровно, как и я, от одного вида крылатого истукана с рогами и зверской физиономией, стоявшего на страже алтаря. Но не спасовали. Наоборот, месье Шпильман, как и полагается прирожденному исследователю, решил, немедля ни минуты, попытаться проникнуть внутрь. Вложил Ключ в протянутые ладони изваяния, произнес слова заклинания, которое знал от меня, и…

— Что же с ним потом произошло?! — срывающимся от едва сдерживаемых рыданий голосом воскликнула сеньорита под вуалью. — Не молчите же, сэр Перси, умоляю вас!

— Оба затруднились описать случившееся в деталях. Полыхнул свет, ослепительный, как электрическая дуга при коротком замыкании. Сразу за вспышкой раздался рев. Неясно, какого именно происхождения. Один из моих товарищей по несчастью сравнил его с корабельной сиреной, другой упомянул звук, издаваемый зверем размерами с мамонта… — сеньор Офсет сглотнул, было отчетливо видно, как на его тощем горле судорожно дернулся кадык. — Звук, исторгнутый механизмом или животным, был столь силен, что они оба упали на колени, зажимая уши ладонями. Еще немного, и плакали бы наши барабанные перепонки, месье, признался мне один из них. К счастью для обоих, рев оборвался столь же резко, как зазвучал, и настала абсолютная звенящая тишина. Когда же они, протирая слезившиеся глаза, сумели подняться, то обнаружили алтарь, где только что лежал месье Поль — пустым. Он будто растворился в воздухе.

— А ключ? — спросил профессор из Сан-Паулу.

— Оба клялись мне, что он исчез вместе с месье Шпильманом. — Ладони истукана были пустыми и оставались такими, когда мои товарищи покидали храм на вторые сутки. У них закончились припасы продовольствия, и они выбрались наружу. Голод выгнал их. Ожидание затянулось. Вот, собственно, и все. Дальше с ними приключилось почти то же, что и со мной. На озеро опустился непроницаемый туман, они потеряли ориентацию и заблудились. А когда поутру туман рассеялся, Белая пирамида испарилась вместе с ним. Ее поиски оказались безуспешными. Потом они угодили в западню, устроенную им Болотными Крысами. К тому времени, как Крысы сцапали их, бедолаги так долго наворачивали по сельве круги, что потеряли счет дням. Их доставили в кочевье и швырнули в яму. Оба не смогли сказать мне даже приблизительно, сколько дней, недель или месяцев просидели взаперти. Близились какие-то крупные торжества, Крысы готовились к празднествам загодя, запасая Пищу для своих прожорливых богов. Лучшие охотники, разбившись на отряды, прочесывали окрестные джунгли в поисках дичи, я имею в виду дичь, передвигающуюся на двух ногах. С моей поимкой заготовительный сезон объявили закрытым, какая честь, сказал себе, помнится, я. Крысы страшно гордились, что захватили сразу троих бледнолицых чужестранцев, таких богатых трофеев они еще ни разу не преподносили богам, словом, настроение у людоедов было приподнятым. Торжества начались спустя пару дней. Нас вытащили из темницы и привязали к столбам, заранее вколоченным в грунт на большой, расчищенной от леса поляне. Что творилось дальше, я вам рассказывать не стану, вам это ни к чему, лучше будете спать. Скажу только, что все, слышанное мной о кошмарных традициях этого гнусного племени вурдалаков, подтвердилось со сдачей. Первыми на прокорм людоедским божкам, по одному, отправились индейцы, они старались держаться стоически, но… любому мужеству бывает предел. Лишь к вечеру настал наш черед. Признаться, от диких воплей палачей и их жертв, грохота барабанов и запаха внутренностей мы трое были не в себе. Будто ополоумели. На закате моих славных товарищей лишили жизни прямо у меня на глазах. Я ничем не смог им помочь. Меня, как я понял, приберегли на закуску. Но, Провидение не позволило Крысам мной закусить. Случилось чудо, на каннибалов кто-то напал. Если не ошибаюсь, то были другие людоеды, их дальние сородичи из того же племенного союза, позарившиеся на столь лакомый кусок, каким в их глазах был я. Между дикарями завязалась рукопашная, в ход пошли копья и топоры. Впрочем, после ужасов, которых я успел насмотреться с утра, поножовщина не слишком-то впечатляла. Зато она позволила мне скрыться. Нападавшие освободили меня от веревок, чтобы утащить с собой. Крысы предприняли отчаянную попытку отбить добычу. В итоге я вырвался, вдобавок завладел топором и немедленно пустил его в ход, круша черепа направо и налево. Пожалуй, мне посчастливилось укокошить человек семь, не делая разницы между теми и другими упырями. Затем мне под руку подвернулся главарь Болотных крыс, весьма кстати, это размалеванное в боевую раскраску пугало похитило у меня Ключ, повесив его себе на шею в качестве трофея. Я вернул его себе, предварительно снеся негодяю голову топором. Признаться, это доставило мне громадное удовольствие. Стыдно сказать, в какое чудовище легко превратиться, против воли очутившись в дурной компании. Заполучив обратно Ключ, я не довольствовался им, а пошел носиться по поляне по щиколотки в крови, повсюду сея смерть. Убивал направо и налево, словно осатанев. Была страшная неразбериха, силы противников оказались примерно равны, никто бы не сказал, чья возьмет. Благо, мне не пришлось выбирать мишени, я не рисковал промахнуться. Деревня крыс пылала, поляну заволок дым. Я скрылся с поля боя под его прикрытием, лишь отчасти утолив жажду мести, но, как говорится, хорошего понемножку. Стояла полночь, битва у меня за спиной кипела, мне это было на руку, я получил приличную фору на тот случай, если победителям вздумается меня преследовать. Что по моему следу пустятся опытные следопыты, еда до дикарей дойдет, что я улизнул, особых сомнений не было. Охотничий инстинкт у каннибалов в крови, как и умение выслеживать добычу. Это для них и забава, и наслаждение, и даже смысл, который безуспешно ищут философы. Мои опасения подтвердились сполна, и, поверьте мне на слово, сеньоры, забег на длинную дистанцию, в котором принял участие ваш покорный слуга, стал тем еще Марафоном. Мне крупно повезло оторваться на первоначальном этапе состязания. Следующие пять суток людоеды преследовали меня по пятам, постепенно сокращая расстояние между нами. Хоть я, поверьте, налегал от души. Но, эти бестии знали джунгли, как свои пять пальцев, я же продвигался вперед наобум, следя лишь за тем, чтобы не сделать круг, как порой случается, и не сунуть им голову прямо в пасть. В конце концов, они все же настигли меня и ранили пущенной в спину стрелой. По счастью, она не задела жизненно важных органов, но, как оказалось, была отравлена ядом, предназначавшимся, чтобы обездвижить меня. Не убить, это представлялось дикарям слишком просто. В отчаянии, решив, что не сдамся живым, я кинулся в реку, на мое счастье показавшуюся впереди. Перспектива угодить в желудок к кайманам пугала меня значительно меньше плена. Но мне снова повезло, поблизости не оказалось ни одного свирепого хищника. Уже почти не ощущая конечностей, они быстро немели под воздействием яда, я заприметил корягу, дрейфовавшую вниз по течению. И она, сеньоры, спасла мне жизнь. Она и брючный ремень, мне удалось пристегнуть им себя к стволу таким образом, чтобы не захлебнуться, когда яд полностью парализует мои члены. Ну вот, сеньоры, я подошел к финалу. Крысы не пустились за мною вплавь, видать, кайманы произвели на них сильное впечатление. Я же отдался на волю течения и вскоре отключился. Не скажу, сколько длилось мое путешествие вниз по реке, толком не помню даже, как корягу прибило к берегу. Как я расстегнул ремень, как проверил, при мне ли Ключ, я спрятал его во внутреннем кармане, как только улизнул из лагеря Крыс. При мне был кусок лески, я использовал его, прихватив несколькими грубыми стежками ткань, чтобы сокровище не выпало на бегу. Сильнейший жар, сжигавший меня изнутри, когда я покинул реку, стер память о всех последующих днях, проведенных мной в лесу. Я почти ничего не соображал, просто шел, пошатываясь на восток, так мне, по крайней мере, представлялось. Временами падал и полз как жук. Как вышел в относительно обитаемые места, клянусь, не знаю, компаса у меня при себе не было, разве что, в голове, хоть она ничего не соображала…