Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти - [98]

Ну что за?..

Той осенью наш цыганский табор изъездил Европу вдоль и поперёк. Мы ездили в Италию, возвращались в Гштаад, затем отправлялись снова во Фрайбург, меняли водителей и машины по несколько раз за поездку, доезжали до Кёльна и опять приезжали в Италию. Это были невыносимые поездки с короткими благостными перерывами. Он везде был на своём месте: и в придорожных кафе, и в дешёвых ресторанах, и в пятизвёздочных отелях. Планы то и дело менялись, один ужин сменялся другим, кто-то платил за еду, кого-то он постоянно поддразнивал. Во время движения мы изводили друг друга своими невротическими реакциями по любому поводу. Мы рассказывали истории из своей жизни, рассказывали истории о нём, плавая в особенном прозрачном пространстве, что, как шлейф, сопровождало его повсюду. Мы ездили туда-сюда по Альпам, пересекали Францию или Италию вплоть до Шварцвальда, нас можно было видеть на швейцарских, итальянских, немецких магистралях. Дошло до того, что мы могли определить страну по особенностям её дорог и еды в ресторанах. Лучший кофе делали в Италии, худший — во Франции. Самые удобные дороги были в Швейцарии, самые быстрые — в Германии. Виды и пейзажи были потрясающими везде, но мы настолько к ним привыкли, что практически их не замечали.

Во время этих сентябрьских поездок, пока мы мотались между югом Франции и Италией, выяснились некоторые факты его биографии, связанные с жизнью в Ментоне, городе на Средиземном море, где они с Валентиной останавливались в 1960-е. Юджи не уставал повторять, что туда любили приезжать художники. Те дни давно миновали. А сейчас Юджи хотел проверить, как идут дела в строительстве его новой «пещеры» в Италии. С этой целью мы отправились на Средиземноморье в Валлекрозию — город, расположенный недалеко от французской границы. Втиснувшись машинами на подъездную дорогу к дому, мы увидели приветствовавшую нас Люсию с широкой улыбкой на лице и кистью в руке, занятую руководством работниками. Маляры клали последние мазки краски на «пещеру Юджи». Перед нашим взором предстала неожиданная, но от того не менее прекрасная картина: похожая на теплицу постройка со спальней в одном конце и кухней в другом, примыкавшая к главной вилле. Окна, шедшие вдоль передней стены, были надёжно задёрнуты тёмно-бардовыми шторами. Освещение было великолепным. Юджи вошёл, сел на своё место на диване рядом со мной и сказал с усмешкой: «Это не пещера, это — дворец».

Люсия села у его ног, обхватив колени, как девочка перед рождественской ёлкой. Больше всего его интересовало, как работало отопление. С двумя огромными батареями от пола до потолка на каждой стороне комнаты и маленькой плитой в придачу всё было отлично. Тепло от батарей плюс солнечные лучи, беспрепятственно проникавшие сквозь стеклянную крышу, через пять минут превратили комнату в жаровню. Вскоре стало ясно, что осталась лишь одна проблема — пары краски, которые были настолько интенсивными, что выгнали большинство людей в сад.

Он не обращал внимания на наши жалобы из-за запаха краски, но ему мешала влажность: «Я не могу здесь оставаться, слишком сыро!»

После кофе он дал команду возвращаться в Ментон — «жемчужину Франции», где мы ночевали накануне. Когда мы выезжали из узких ворот, Люсия плакала, но он заверил её, что мы приедем на следующий день с проверкой. До конца недели мы мотались туда-сюда. В отличие от Майами-Бич Ментон превратился в место пляжного отдыха для стариков. Юджи заезжал в свой дом, чтобы проверить влажность, выпить кофе, немного пожариться в «пещере» со включёнными на всю мощь радиаторами, а затем снова уезжал. Его друг из Фрайбурга нашёл для него на неделю только что отремонтированную квартиру с белыми мраморными полами и балконом с видом на море. Вид был настолько потрясающим, что даже Юджи обратил на него внимание: «Посмотрите, сэр! Посмотрите, какой вид! Вау!»

Все остальные нашли себе квартиры в том же здании на других этажах. Погода стояла чудесная. Юджи был в своей стихии. Каждый день мы ездили в Валлекрозию «проверять, как движутся дела в его „пещере“», а оставшееся время проводили на Ривьере, наслаждаясь её красотами.

Мы с Йогиней снова жили в одной комнате. Всего один вечер мы с ней «повеселились», а затем, как обычно, стали держаться на расстоянии. Видимо, количество причуд у нас с ней было одинаковое, поэтому происходившее между нами напоминало шоу Панча и Джуди. Кажется, мы не могли жить друг без друга.

По утрам он сидел на небольшом стуле из дерева авокадо спиной к окну, и проникавший из окна свет с моря обволакивал его. Возле него на белом кожаном диване сидел Немец — его глаза были прикрыты, а брови слегка нахмурены. Рядом с Немцем, приложив руку ко лбу и привычно медитируя на головную боль, сидел Калифорниец. Нью-йоркерша либо дремала, либо бегала по делам, занимаясь нашим обеспечением. Женщина из Венгрии сидела в пляжном кресле, задрапированная, как зомби. Поблизости к ней пристраивалась Йогиня с поджатыми губами, на лице которой читалось некоторое раздражение. Доктор со своей женой также занимали пляжные кресла — они были расслабленными и привычно ловили кайф. Я сидел за стеклянным обеденным столом и лихорадочно строчил, чтобы не сойти с ума.