Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти - [151]

— Они потратили восемьдесят пять тысяч евро, чтобы построить это для меня! Милые люди, — напомнил он нам, а затем, повернувшись ко мне, добавил: — Не то, что ты! Ты превратился в очень дешёвого ублюдка!

Я поблагодарил его за комплимент.

Когда прибыла банда из Нью-Джерси, Гуха уселся у его ног и время от времени касался его колена или руки. Лакшми разговаривала с ним на телугу. Девочки догнали Синди и умудрялись учиться посреди хаоса. Нью-йоркерша звонила из Нью-Йорка каждые несколько минут. Незадолго до своего падения он её прогнал, когда она в чём-то переступила черту. Её «брат» Гуха умолял Юджи разрешить ей вернуться, хотя бы только для того, чтобы привезти какие-то вещи для Юджи и уехать снова. Она делала для него покупки на расстоянии в две тысячи миль. Он закрывал уши руками и кричал: «Я не хочу, чтобы эта сучка толклась рядом со мной!» Конечно же, первым делом, когда Гуха приехал, он спросил о ней. Сразу после возвращения она попала в автокатастрофу и довольно сильно пострадала. «Она в порядке?» — справился он. А её больше всего расстраивало то, что она не могла быть с ним в такой тяжёлый момент.

Большую часть дня я провёл на полу, рядом с диваном, подальше от его глаз. Отражавшийся от стен и мебели свет был таким красивым. Впервые мне не хотелось уходить, поскольку в тени всех остальных, занимающих его внимание, я мог расслабиться как никогда.

Махеш вернулся в Индию. Линн улетел в Калифорнию, уверенный в том, что до ухода Юджи ещё масса времени.

Как-то ночью я слышал, как Юджи разговаривает во сне. Он лежал, вытянув руки вперёд, и почти кричал: «Что вы делаете? Он слишком большой!» Похоже, он руководил размещением какого-то предмета.

На следующую ночь я проснулся в состоянии осознанного сновидения. Голубой свет сиял на потолке и предметах вокруг него. В моих снах всё всегда происходило в воображаемом пространстве, но на этот раз это точно была его комната. Он часто ночью жестикулировал руками, как обычно делал это в поездках или днём, когда было тихо. Он словно руководил людьми. Как-то вечером, когда все разошлись, я сидел напротив него. Он лежал на диване с закрытыми глазами и скрещёнными на груди руками. Вдруг его руки начали совершать движения, то указывая на меня, то касаясь своей груди. Я ничего не понимал из того, что видел. Я был невежественным зрителем на переговорах между ним и какой-то невидимой стороной. Казалось, он говорил: «Не обращайте на него внимания, он просто ухаживает за мной».

Кто-то рассказывал, что во время своего прошлого падения в Шварцвальде три года назад он утверждал, будто может видеть всё происходящее в мире на расстоянии чуть ли не до Австралии. Иногда он говорил, что был на звёздах или видел что-то на других планетах. Когда я спросил, не был ли Юджи немного не в себе, мне ответили, что вовсе нет. Похоже, Юджи сам не понимал, как он мог всё это видеть.

Был ещё один случай, напомнивший мне о моих католических корнях. Я сидел напротив него и прислушивался к его дыханию. Проваливаясь в сон, я почувствовал, как на вдохе в мой рот мягко втёк поток, наполненный жизненной силой. Иногда мне кажется, что он сам давал мне силу, чтобы «закончить дело». Однажды утром Гуха и Лакшми пришли очень рано. Гуха сел на пол перед Юджи, тот сделал в его направлении поглаживающее движение рукой и сказал: «Хорошо». Он лежал с закрытыми глазами, и я впервые увидел, как не выдержал Гуха и, сложившись пополам, обхватил голову руками и заплакал. Я едва мог поднять глаза на Лакшми, у которой тоже по лицу ручьями текли слёзы. Она вытирала их своим сари.

Перед рассветом поднялся ветер и лимонное дерево начало демонически стучать в темноте по крыше. Ветер не унимался весь день. Йогиня стала очень напряжённой. Одна женщина потеряла сознание и плашмя упала на спину на кухне — что удивительно, она даже не ушибла голову. У меня в животе нарастало тревожное чувство.

Юджи говорил о голосе в своей голове:

— Он постоянно говорит мне, что прошло уже довольно времени, что пора собираться и уходить! Такая коротенькая песенка: «Пора уходить! Пора уходить!» Что это значит? — невинно спрашивал он. Никто не хотел отвечать на этот вопрос.

Днём приехали друзья из Венеции, он тепло их приветствовал и долго разговаривал с ними, принимая их за других людей. Он то и дело спрашивал, где их дочь. Поняв свою ошибку, он превратил её в шутку, но по комнате прокатилась волна беспокойства. Его лицо было серым и опухшим, а глаза более пустыми, чем обычно.

Во второй половине дня мы с Марио разговаривали, стоя у окна на втором этаже. Как я ни силился, я ничего не смог понять из того, что он говорил. Неожиданно за окном послышался гвалт: на фоне неспокойного серого неба во двор, издавая громкие звуки и хлопая крыльями, слетелись сотни ласточек. Кто-то во дворе закричал. Картина напомнила мне кадры из фильма Хичкока «Птицы». Беспорядочно пометавшись несколько минут в безумном танце, ласточки улетели, оставив после себя огромное количество птичьего помёта. Вечером, чтобы принять душ, мне пришлось пройти под лестницей, на которой кто-то стоял и отмывал стены от птичьих какашек. Плохое предзнаменование, прямо из фильма ужасов.