Пропащий - [46]

— Лови! — говорит Наронгсак и ловко бросает оторванные клешни в подставленный Наташей мешок.

— Принимай! — раздается голос Тиграна.

Бывший учитель математики бьет по угрожающе выставившему клешни раку, как нападающий по мячу. Соляная нашлепка рассыпается в пыль, обнажается песочного цвета панцирь, усеянный шипами, клешни кровожадно щелкают, растопыренные лапы мельтешат в воздухе. Наронгсак словно заправский вратарь ловит артемку за клешни. Короткий, как вскрик, хруст, мясистые клешни летят в мешок, обезоруженный рак шлепается в гущу собратьев, которые с удовольствием набрасываются на угощение.

Но ракообразных тварей становится все больше. Данила заметил, что Наронгсак и Тигран берут не всех раков, а только самых больших. Мелочь просто отбрасывают пинками. Сбитые с ног раки беспомощно машут клешнями, силясь перевернуться на брюхо. Некоторым удается, но большинство погибает — из трещин в поврежденном панцире сочится жидкость, которая заменяет ракам кровь. Запах привлекает других тварей и они с жадностью набрасываются на раненого.

Данила взглянул на девушку. Она ловит бросаемые ей клешни, не забывая отбиваться от лезущих артемок ногами. Да так ловко, что Данила невольно позавидовал. Ей удается это делать изящно, без напряжения и даже красиво. Будто танцует с мешком на вытянутых руках!

Острая боль в лодыжке пронзила ногу, как раскаленное шило. Данила подпрыгнул, выругался и не глядя бьет ногой. От удара простреливает ногу аж до задницы, большой палец мгновенно напухает. Будто бетонный блок пнул со всей дури! И, похоже, так оно и есть. Во всяком случае, первое впечатление было именно таким, когда Данила посмотрел, что же его так больно укусило. Громадный, как откормленный кабан, жаброногий рак Artemia urmiana глядел на него вылупленными черными глазами. Видимо, «рачок» не ожидал, что его так бесцеремонно пнут в продолговатую харю. Длинные, похожие на хлысты, усы лениво подергивались, маленькая нижняя челюсть двигалась туда-сюда, полуметровые клешни с угрожающими шипами по краям неподвижно зависли на уровне шеи. «Одно движение клешней — и нет головы. Второй клешней перекусит на уровне жопы, — удивительно неспешно и даже спокойно подумал Данила. — Ротешник аккурат на мою башку, проглотит как вишенку. А я стою!»

Мгновения превращаются в долгие секунды, если грозит смертельная опасность. Мыслить, думать, перебирать варианты некогда. Мозг отключается, управление телом берут на себя рефлексы, доставшиеся нам от предков, живших тысячи и тысячи лет назад. Каким-то странным, неведомым доселе зрением Данила видит посуровевшее лицо Наронгсака, страх в глазах Тиграна, сосредоточенное лицо Наташи. Они не успеют прийти на помощь, да и чем они могут ему помочь?

Левая клешня рака заметно толще и мощнее правой. Именно ей тварь попытается ухватить его, а правой будет рвать на части. И едва только левая клешня начинает движение, Данила резко опускается на песок прямо перед мордой рака, в падении выхватывая из-за спины дробовик. Отключение предохранителя, передергивание затвора и нажатие на спусковой крючок сливаются в одно стремительное движение. Грохочет выстрел, горсть картечи разносит вдребезги нижнюю челюсть твари, пробивает башку снизу вверх и выносит к потемневшему небу мозги. Или то, что было на месте мозгов.

Указательный палец нажимает на спусковой крючок еще раз, еще … по нолям! Затвор переклинило по середине, ни туда ни сюда. «Песок! — мелькнуло в голове. — Проклятый песок, который ты не вычистил! Сейчас башку откусит…» Однако чудище почему-то не спешит. Видимо, картечь все-же достигла цели и какие-то нервные узлы перебила. Клешня замедлилась, затем и вовсе замерла прямо над головой Данилы, заслонив половину звездного неба. Хлопок и жуткое шипение за спиной заставило Данилу подпрыгнуть и шарахнуться в сторону. Некий снаряд чертит дымный след над головой и с силой врезается в лобную часть гигантского рака. Панцирь ломается, словно вафельный стаканчик для мороженого, снаряд беспрепятственно проникает внутрь. Из дыры, в которой может поместиться кулак взрослого мужчины, вырываются мутный серый дым, пар и раскаленные белые брызги, по воздуху распространяется вонь сгорающей плоти. Рак стоит неподвижно, словно окаменелый, в выпуклых глазах играют блики, усы — усищи! — печально согнуты и едва не касаются земли. Внезапно устрашающие клешни падают, будто подламываются в суставах, бронированная голова рака опускается, в слабо защищенном брюхе появляется дыра, которая расширяется на глазах, из нее вываливаются внутренности и ослепительно белые комочки огня. Там, куда они падают, начинает гореть песок. Лапы чудища подламываются и гигантское ракообразное падает мертвым, распространяя удушливый запах жженого мяса.

Данила оглядывается. Наронгсак невозмутимо разделывает очередного «артемку», Тигран перезаряжает автомат, озабоченно глядя в магазин. Наталья стоит в позе киношного ковбоя, который только что в одиночку перебил целое племя кровожадных индейцев — кстати, коренных жителей северной Америки, если кто не знает, а ковбой как правило беглый преступник из Европы. То есть одна рука Наташи уперта в бок, ноги расставлены на ширину плеч, подбородок вздернут, взгляд слегка рассеян, в правой руке дымится револьвер, то бишь трехствольная ракетница, уставившись стволами в ночное небо.