Промзона - [133]

– Слышишь, ему ничем не поможешь, – повторил врач.

Кирилл поднял голову. В свете фар и всполохов «синеглазок» его зрачки страшно сверкали. Он посмотрел сначала на врача, потом на Дениса.

– А ты что тут делаешь? – сказал он Черяге.

Черяга продолжал стоять неподвижно. Кирилл внезапно выхватил пистолет. Все окружающие попятились.

– Радуешься?! – заорал Кирилл.

Омоновцы Черяги вскинули автоматы. Черяга сделал предупреждающий жест – «не стрелять».

– Ты его убил! – снова закричал Кирилл. Сухо щелкнул взведенный курок. Стволов, направленных на него, Кирилл, казалось, не замечал. Он вообще ничего не видел, кроме неподвижного и окровавленного тела в снегу.

– Тише, тише, – сказал Черяга, – я уеду. Мы поговорим, когда ты придешь в себя.

Кирилл выронил пистолет, упал в снег и заплакал.

Денис перевел взгляд на самолет. Под искалеченной машиной медленно собиралась лужа. Сначала Денис подумал, что это растаявший снег, но порыв ветра донес от лужи резкий запах керосина.

Миг-1-48 разбился оттого, что в баках его не было горючего.

А в самом самолете горючее, получается, было?

Черловские СМИ напечатали известие об аресте Олега Самарина в тот же день, что и известие о катастрофе «МиГ-1-48 „Сапсан“. Областной прокурор отнекивался, а потом созвал пресс-конференцию и заявил, что считает раскрытым покушение на Артема Мансурова, а также убийство Алексея Исханова и Афанасия Горного.

Пресс-конференция еще не закончилась, когда в московском кабинете Дениса Черяги, генерального директора ФГУП «Южсибпром», раздался звонок. Звонил следователь Шевчук: он любезно осведомился у Дениса Федоровича, когда тот планирует быть в Черловске, и пригласил его на допрос завтра в пятнадцать ноль-ноль.

Денис позвонил Ревко: сотовый у полпреда был выключен. Секретарша сказала, что непременно доложит и перезвонит.

Затем Денис набрал швейцарский телефон Извольского.

– Слава? – сказал он, – Самарин арестован в Черловске, и тамошние менты повесили на него все убийства, которые были вокруг ГОКа. Он утверждает, что заказчиком был я. Тебе не стоит прилетать в Россию. Особенно сразу после гибели Бельского.

* * *

На следующий день после катастрофы в Кубинке, в пять часов вечера Кирилл приехал в контору Цоя. Цой разговаривал по телефону, и его коротко стриженые волосы сверкали серебряным нимбом на фоне бронированного стеклопакета.

При виде Кирилла Цой бросил трубку и встал из-за стола. На нем была щегольская белая рубашка и брюки от Армани. Это была та же самая одежда, в которой Цой приехал вчера ночью на аэродром. Видимо, он не спал и не переодевался.

– Похороны завтра, – сказал Кирилл. – Там под Кубинкой есть кладбище, где хоронят летчиков-испытателей. Он давно сказал, если что, хоронить его там.

– Это был несчастный случай? – спросил Цой.

Кирилл промолчал. Потом ответил:

– Он до последней минуты старался спасти машину.

– И мог катапультироваться?

Кирилл кивнул.

– Он мог катапультироваться. Он полагал, что если машина разобьется, то на программе «МиГ-Еврофайтер» будет поставлен жирный крест.

Цой потер лоб рукой.

– Черт знает что, – тихо сказал Цой. – Ну сколько эта его фанерка стоила? Десять миллионов? Двадцать? И из-за этой…

Кирилл вскинул глаза.

– И еще одно, – сказал Кирилл.

– Ну?

– Есть предварительные результаты расследования катастрофы. Степану не хватило горючего, а горючего не хватило потому, что в одном из трубопроводов низкого давления была течь. Летчики говорят, что это действительно очень сложно заметить при дальнем перелете. Когда Степан обратил внимание на топливомер, до Кубинки оставалось двести километров, и фактически это был ближайший аэродром. Когда самолет разбился, из него вытекло три тонны керосина. Прямо из брюха. Чудо, что он не взорвался.

– А как получилась течь?

– На топливопровод сначала поставили датчик, измерять давление. Под датчик сделали отводку. Потом решили, что датчик там не нужен. Но так как машина была опытная, трубу не спрямили, а просто поставили на отводке заглушку. Она могла разболтаться от вибрации, дать течь и в конце концов соскочить.

– Она сама разболталась или ей помогли?

– Это невозможно доказать или проверить. Это же даже не серийный образец. Самолет существовал в единственном экземпляре. Но есть еще одна вещь. Когда летчик катапультируется, то в действие приходят ручные и ножные захваты. Они защищают от набегающего потока. Эти захваты приводятся в действие такими тросиками, которые огибают борт, приборную доску и потом идут к захватам. Чтобы они не болтались, их привязывают к борту и приборной доске нитками.

– Чем?

– Нитками, обыкновенными, очень тоненькими. Они каждый день рвутся, когда летчик вылазит из кабины, их заново приходится перевязывать. И вот эти тросики на МиГе были привязаны стальной леской.

– Еще раз?

– Эти тросики были привязаны стальной леской, – повторил Кирилл. – И это еще не все. Приборная доска, к которой они были привязаны, крепится на четырех болтах. Они должны завинчиваться очень прочно. Вот все эти болты были только наживлены.

Цой уже все понял, но сказал сердито:

– Ты мне можешь объяснить человеческим языком?

– Если бы Степан попробовал катапультироваться, леска сорвала бы приборную доску, и та бы ударила Степана по ногам или животу. Он умер бы еще в воздухе.