Промежуточная литература - [2]

Шрифт
Интервал

У Виктора Астафьева находим острую боль от варварского отношения к родной земле, реалисти­ческое и страшное описание войны, а главное — пле­няющую задушевность, пронзительную, поистине исповедальную искренность и несочиненную любовь к ближнему, доброту, душевную чистоту.

Валентин Распутин поражает оригинальностью таланта, четко выраженной писательской индивидуаль­ностью, столь редкой сегодня не только в советской, но также и в промежуточной литературе, где домини­рует описательство и все авторы, пишущие на сход­ную тему, похожи один на другого, как газетные ре­портеры. Его поэтический мир исполнен глубокого трагизмд, и, если бы не частые композиционные про­счеты, сбивающие напряжение, расслабляющие эту трагическую атмосферу, и не неровности, его, пожа­луй, можно было бы смело назвать крупнейшим та­лантом во всей нынешней подцензурной русской лите­ратуре.

У него боль о России и русском крестьянстве вы­светляется страстной верой в оздоровительную силу христианства, верой в возрождение русской нации путем возврата к духовным ценностям. Христианский пафос, присущий и другим промежуточным, у Распу­тина выражен с наибольшей силой. Распутин почти никогда не опускается до мелких подачек цензуре в виде разбросанных там и сям верноподданнических высказываний, которые можно встретить у других промежуточных, и прямую ложь у него нельзя найти почти никогда, за редчайшими исключениями, как, например, ложь о власовцах.

Все это, конечно, удивительно и настолько пора­жает русского читателя, что он с трудом отдает себе отчет в ограниченности этих промежуточных писате­лей и почти не замечает их дефектов. Похожесть опи­саний на подлнную советскую действительность заво­раживает более всего тем, пожалуй, что ведь эта запе­чатленная повседневность является прямым опровер­жением канонических основ советской пропаганды: «новое общество», «новый советский человек», «гран­диозные успехи социализма» и т. п.

Стараются не замечать того, что описания-то эти далеко не адекватны действительности. Реальность гораздо хуже, непригляднее, страшнее. После побед­ных фанфар советских писателей, марксистских все­знаек, ни в чем не сомневающихся и имеющих на все готовые ответы, сомнения этих промежуточных ка­жутся настоящей крамолой, и не замечаешь того, что сомнения эти никогда не переходят запретной чер­ты.

Поражаются смелости отдельных высказываний, вкладываемых обычно в уста отрицательных героев, но ведь из этих отдельных, контрабандой протащен­ных замечаний не сложить цельной картины. Писате­ли эти не подходят даже и близко к постановке карди­нальных проблем советского общества. Каждый из этих промежуточных писателей постоянно помнит о главлитовском списке запрещенных тем. Опублико­вать бы этот списочек! Пожалуй, это было бы самым потрясающим литературным событием наших дней.

Сегодняшний читатель в России в большинстве случаев, сам того, быть может, не сознавая, уже утра­тил настоящий критерий оценки. Называют хорошими или даже отличными книги, которые являются тако­выми лишь с поправкой на советскую цензуру: «ведь иначе здесь нельзя». Но поскольку поправка эта дела­ется автоматически, почти бессознательно, как нечто само собой разумеющееся, то и начинают говорить об этих книгах как о замечательных и отличных без­относительно. Эта утрата критерия в оценке литера­туры есть лишь частный случай деформации советско­го сознания. Чудовищный пресс советской системы изуродовал души и сознание людей до того, что обще­человеческие критерии в нынешней России уже не упо­требительны. Если говорят, например, о честности или о благородстве, то это значит, что речь идет не о честности вообще, не о благородстве вообще, а о честности по-советски, о благородстве по-советски. То же можно сказать о смелости по-советски, о стыде, о страхе, свободе и несвободе, об удобстве и неудоб­стве, почетности и унизительности... Остановимся на мгновенье хотя бы на этом последнем, чтобы не про­должать этого длинного списка. Какой должна быть степень нравственного упадка общества, чтобы писа­тель, не состоящий в компартии, перед выездом за границу покорно являлся в ЦК КПСС, как мальчишка выслушивал там наставления, как ему следует себя вести, какой отчет о поездке (то есть донос) по воз­вращении ему нужно будет написать, расписывался в том, что он с правилами поведения ознакомился и обязуется их выполнять (а правила-то эти запрещают ему самые элементарные и естественные вещи: кон­такты с жителями страны, записи в записной книжке и т. п.), и чтобы он при этом не испытывал ни стыда, ни унижения. То, что для нормального человека унизи­тельно, для советского — нормально.

Но если всякому вдумчивому читателю совершен­но очевидно, что промежуточная литература, при всех ее бесспорных достоинствах, все же гораздо ниже того уровня, которого достигла сегодня мыслящая часть русского общества, и значительно отстает от нее в понимании проблем, то гораздо менее очевиден другой важный аспект этой литературы. При всей их кажу­щейся самостоятельности и при всем их фрондерстве эти писатели — вероятно, помимо воли — именно своей правдивостью, как это ни парадоксально, участ­вуют в сегодняшней культурной политике партии, которая всегда была и остается политикой лжи. Пуб­ликация этих книг свидетельствует вовсе не о либера­лизации режима, а всего лишь об изменении его так­тики, о его большей, чем прежде, изощренности. Здесь мы вступаем в область сюрреального, погружаемся в орвелловский мрак, заглядываем в кафкианские ла­биринты.


Еще от автора Юрий Владимирович Мальцев
Репортаж из сумасшедшего дома

Автор — Ю. В. Мальцев, критик, публицист, специалист по итальянскому языку и цивилизации. Родился в Ростове на Дону. Окончил Ленинградский университет, философский факультет. Публиковал критические статьи и переводы с итальянского языка в советской прессе. Начиная с 1960 года становится активным участником советского правозащитного движения, членом инициативной группы защиты прав человека в СССР. Был арестован и помещён в специальную психиатрическую больницу. Освобождён после многочисленных протестов в СССР и на Западе.


Рекомендуем почитать
«Сельский субботний вечер в Шотландии». Вольное подражание Р. Борнсу И. Козлова

«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».


Доброжелательный ответ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


От Ибсена к Стриндбергу

«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».


О репертуаре коммунальных и государственных театров

«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».


«Человеку может надоесть все, кроме творчества...»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Киберы будут, но подумаем лучше о человеке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.