Промежутье - [47]

Прыгая через ступеньку, он слетел с крыльца и через несколько минут был уже в соседнем квартале, у дома миссис Гриммс. Гас сидел на террасе и что-то строчил в блокноте. Рядом с ним лежала стопка растрёпанных комиксов.

– Эй, там! – окликнул Купер.

– Куп! – убедившись, что друг пришёл один, без сестры, Гас облегчённо выдохнул и улыбнулся. Но в этот раз улыбка почему-то не озарила ему всё лицо, как обычно.

– Ты как, в норме? – спросил Купер.

– Угу. Просто надо было выйти на воздух. – Гас закрыл блокнот и протянул Куперу относительно новый выпуск «Халка». – Хочешь почитать?

Купер взял комикс и сел рядом с Гасом.

– А твоя бабуля на меня не наорёт?

Гас тоже выбрал себе журнал – про Девушку-белку.

– Нет, она ещё дрыхнет как сурок. – Гас усмехнулся, но по лицу было видно, что ему не до веселья. Не открывая комикс, он мрачно глядел куда-то вдаль.

– Нет, серьёзно, ты чего такой кислый?

Гас скатал журнал в трубочку и стал крутить в руках.

– Да ничего. Так. Родители…

Купер вздохнул поглубже.

– Что-то случилось?

Он с тоской приготовился выслушать новость о разводе. Купер сделал бы что угодно, лишь бы Гасу не пришлось говорить эти слова. Но как же повлиять на поступки совершенно незнакомых людей где-то в Оклахоме, если не сумел помирить даже тех двух самых близких, с кем жил под одной крышей?

– Да нет, – сказал Гас. – Ничего не случилось. По крайней мере, у меня новостей нет. Но, понимаешь, я в последнее время часто про них думаю. Про родителей. Про эти их вечные дела, разъезды. Даже когда начались проблемы, им было не до семьи. Хоть бы… Я понимаю, что работа – это важно. Но почему они сами не видели, что происходит? Или им просто было плевать? – На последнем слове его голос дрогнул и как будто сломался. – Иногда мне кажется, я для них не существую. Что меня не видят в упор, – он грустно улыбнулся Куперу. – Почти как Елену.

Купер молча разглядывал собственные руки. Всё было предельно ясно. Даже если родители Гаса и не разведутся, худшее уже случилось. Купер вспомнил тот вечер в кино, то чувство – что он не нужен никому на свете. А ведь тогда мать с отцом ещё даже не разошлись. И вот теперь всё то же самое творилось с Гасом.

– Я тебе очень-очень сочувствую, – сказал Купер. Ему хотелось хоть чем-то помочь другу, показать, что в мире есть хотя бы один человек, который знает, как ему тяжело, и готов разделить с ним ношу. Но как же всё это выразить? Если бы Купер знал слова, которыми можно облегчить такую боль, то давно сказал бы их сам себе.

– Да ладно, – сказал Гас. Он так яростно скрутил в руках комикс, что вымазал пальцы типографской краской. – Просто… привыкнуть трудно, понимаешь?

– Ещё как. Очень, очень хорошо понимаю, – Купер обнял Гаса одной рукой за плечи, и тот обмяк, привалившись к его боку. Гас не плакал, но Куперу от этого было едва ли не тяжелей. Что делать со слезами, он понимал: привык утешать Джесс. Но как быть с бессильным отчаянием, которое нахлынуло на его друга?

– Можно я тебе кое-что расскажу? – спросил Купер. – Про то, как мы с папой один раз встретились после развода?

Гас кивнул.

– Он тогда ещё не переехал в Сан-Диего. Но мы всё равно не виделись уже месяца полтора. И вот как-то договорились встретиться в парке, тут рядом. Отец пришёл прямо в костюме, даже не переоделся, но всё равно предложил покидать с нами фрисби. Джесс, конечно, обрадовалась. Стала носиться вокруг него по траве, как щенок, а он всё топтался на пятачке асфальта под баскетбольной вышкой. Туфли боялся испортить. Крутые такие, кожаные. Я тогда просто сидел на качелях и смотрел на всё это. Думал: ну как так можно? Лень было переодеться? Он на меня даже и внимания не обращал, только поглядывал на часы. Где-то через час сказал, что ему пора. Как будто устал от нас.

Гас всё это время тихонько кивал.

– Когда ты маленький, для тебя родители – почти что боги. Глупо, правда? А потом вырастаешь и понимаешь, что они точно такие же, как все. С теми же косяками.

– Ну да. Только знаешь, если б я очень сильно кого-то подвёл, я бы всё-таки постарался исправиться. Хотя ты прав. Раньше я ужасно хотел быть как папа. Но теперь-то уж это точно прошло.

Гас перестал терзать в руках злосчастный комикс, выдохнул и выпрямился. Некоторое время они молча смотрели, как по улице едут машины, и слушали городской шум.

– Когда я собирался ехать сюда, – сказал Гас, – мне наконец пришлось объяснить одному другу, что творится у нас в семье. Я думал, сгорю от стыда. Вроде бы и понятно, что я тут не виноват, а всё равно кажется, что виноват.

– Я знаю!

– Только он мне потом рассказал, что его мама вообще не выходит из дома. На самом деле она боится толпы, но ему кажется, что ей стыдно куда-то ходить с ним вместе. А его дядя на людях весь такой белый и пушистый, но на сына орёт как резаный по любому поводу. Сын у него вообще-то крутой – футболист, отличник, красавчик. А самооценка при этом на нуле.

К концу этого рассказа Купер невольно засмеялся.

– Ну и цирк!

– Ага.

– Слушай, ну почему мы все такие?

– Не знаю, – сказал Гас с лёгкой улыбкой. Потом опять слегка помрачнел и добавил: – Но после этого разговора я иногда стал представлять нашу семью как бы со стороны. Как её видят другие, понимаешь? И тогда я думаю: если мать с отцом всё время про меня забывают, может, это не я такой лузер? Может, они просто не очень хорошие родители?