Прометей - [59]

— Нехорошо быть таким нетерпеливым и тем более нехорошо проявлять неуважение к хозяину этого корабля, — произнес голос у него за спиной.

Танаев резко обернулся, он готов был поклясться, что секунду назад в зале, кроме него, никого не было. Но теперь он оказался лицом к лицу с человеком средних лет. Небольшая бородка и щегольские усики. Приличный костюм несколько устаревшего даже для времени Танаева покроя, на котором не было ни одной складочки, словно его обладатель только что вышел из гардеробной.

После этого трона Танаев ожидал увидеть какое-нибудь чудовище, но вид этого человека потряс его не меньше, чем образина любого монстра.

И не потому, что он давным-давно не видел людей и вполне мог себе позволить забыть, как люди выглядят, — вот только не забыл и знал, чувствовал, что перед ним стоит вовсе не человек, а лишь существо, похожее на человека внешне. И от этого существа исходило такое ощущение злой мощи, что Глеб невольно попятился.

— Кто вы такой?! Как вы здесь оказались? — Он знал, что поспешные вопросы выдают его растерянность, но ничего не мог с этим поделать. Слова отделились от поверхности его тела и летали теперь где-то под потолком средневекового зала, отражаясь от него гулким эхом.

— Садитесь, навигатор. Нам предстоит долгий разговор. И успокойтесь, я не причиню вам вреда. — Рядом с Глебом появился стул и небольшой столик, на котором стояла ваза с фруктами и графин вина. Глеб многое готов был отдать за то, чтобы ощутить вкус этих давно забытых яств, но слишком хорошо знал, что эта способность утрачена для него навсегда.

— Вы не правы! — произнес его собеседник, словно мог читать мысли Глеба, как открытую книгу. — Все еще можно вернуть. Рано или поздно — все возвращается. Было бы желание. Ну, например, вот так…

Он провел ладонью по своему лицу, словно стирая с него невидимую грязь, а затем небрежно махнул кистью руки в сторону Глеба. Глеб ощутил странное жжение в районе гортани и невольно сглотнул, хотя не мог проделать этого простого действа с момента своего нового рождения. Теперь у него вновь появился рот и, кажется, все лицо, потому что угол зрения также резко и неожиданно изменился — сейчас он видел предметы только прямо перед собой, словно смотрел на них настоящими глазами. Не веря себе, он поднес руку к лицу, ощупал лоб, ладонью прикрыл глаза и убедился в том, что невероятные изменения произошли с его внешностью на самом деле, что это вовсе не игра воображения, не шутка… Совершенно потрясенный он уставился на хозяина зала.

— Я бы дал вам зеркало… Но в этом нет необходимости, потому что ваше лицо походит на мое собственное, как две капли воды.

Проверяя его слова, Глеб провел ладонью по своему новому лицу до самого низа, ощутил жесткие волосы бороды и понял, что его собеседник говорит правду.

— Но так не годится… — капризно проговорил тот тоном парикмахера, только что закончившего стрижку и не полностью удовлетворенного результатом своей работы. — Я вовсе не собирался делать из вас собственную копию. К тому же ваш вид отвлекает меня от нашей беседы. Впечатление такое, словно я разговариваю сам с собой. — Он вновь направил ладонь в сторону Глеба, и тому показалось, что невидимая рука резко и неожиданно вцепилась в его лицо, потянула его вперед, прошлась по скулам и подбородку, уничтожая усы и бороду, что-то сделала с надбровными дугами и затем отпустила.

— Так гораздо лучше… Теперь, пожалуй, можете посмотреть.

На столе, рядом с графином, появилось небольшое старинное зеркало в серебряной рамке, с подставкой в форме ноги какого-то животного. Глеб, забыв обо всех странных обстоятельствах, предшествовавших появлению своего могущественного собеседника, о проломленной стене и остановленной защите станции, жадно схватил зеркало.

Из слегка пожелтевшего стекла на него глянуло вполне заурядное лицо тридцатилетнего мужчины со знакомым шрамом под подбородком. Это было его собственное лицо, каким он его запомнил, когда брился последний раз, неисчислимую бездну лет тому назад.

— Кажется, я совсем не постарел… — пробормотал он смущенно, совершенно не представляя, что следует говорить в подобном случае, ведь не из парикмахерской же он вышел. Но в том-то и дело, что ощущение значительности событий приходит позже, а первые слова, первые впечатления, как правило, банальны.

— С чего бы вам стареть. Все эти годы вы существовали в виде плазмы. Даже не протоплазмы, а именно плазмы, в самом ее первозданном смысле. К тому же лицо, которое я вам создал, ни в коей мере не отображает ваш подлинный облик. Его у вас нет вообще, и не стоит забывать об этом обстоятельстве, поскольку, если мы с вами не договоримся, все свои дары я заберу обратно.

— А мы должны о чем-то договориться?

— Непременно.

— Но, в таком случае, вам следует хотя бы представиться. Трудно говорить с человеком, не зная даже его имени.

— Зовите меня князь Хронст. А что касается остального… Боюсь, вы ничего не поймете или, что еще хуже, поймете меня неправильно. За время, пока вы спали внутри своего стеклянного кокона, в мире многое изменилось.

— Не могли бы вы, хотя бы кратко, просветить меня в этом вопросе?