Пролив в огне - [6]
Заместитель начальника политотдела Ф. И. Драбкин, недавно окончивший Военно-политическую академию, — молодой, политически подкованный человек. Он неплохо знал обстановку в частях базы, мог дать краткую и деловую характеристику большинству командиров и комиссаров.
А вот еще два политотдельца — младшие политруки В. Ф. Степанов и И. Е. Шутов. Степанов — инструктор по комсомольской работе, энергичный, волевой молодой человек — настоящий вожак молодежи. Шутов — начальник клуба базы. Оба они волжане. Товарищи заявили командованию о своем желании участвовать в десанте в составе головных штурмовых отрядов первого броска.
Секретарь партийной комиссии старший политрук Ф. М. Горбунов с первого взгляда произвел на меня впечатление принципиального и прямого человека, в этом мне в дальнейшем не раз пришлось убеждаться.
Старшие инструкторы политотдела П. М. Грабаров и Г. А. Ярцев находились в частях базы, и с ними я познакомился днем позже.
Собравшись все вместе, мы рассмотрели план политического обеспечения десантной операции и обсудили его всем составом политотдела.
В плане подчеркивалась особая необходимость проведения работы в частях базы. Окончательное утверждение плана я отложил, чтобы сделать это через день-два, после детального ознакомления с оперативной обстановкой в штабе базы и некоторых частях, а тем самым наиболее правильно организовать расстановку сил политотдельцев на десантной операции.
Но хоть план еще не был утвержден, разъяснили личному составу положение на фронтах Великой Отечественной. В основу партийно-политической работы в тот период была положена специальная директива Политуправления Черноморского флота, нацеливавшая политорганы на подготовку десанта. Директива требовала проведения мероприятий, [17] направленных на воспитание у воинов стойкости и мужества, на обеспечение высокого наступательного порыва. Большую помощь нам оказали обращение командования Черноморского флота к десантникам и «Памятка бойцу, идущему в десант», изданные политуправлением накануне операции. Бойцы с горячей заинтересованностью воспринимали сообщения о наступательных действиях Красной Армии и Флота, активно участвовали в беседах о подготовке к боевым операциям на нашем участке фронта.
Многотиражка КВМБ «За социалистическую Родину», несмотря на стесненные условия работы редакции, умело пропагандировала предстоящие боевые задачи готовящегося десанта, приводила в пример лучших, призывая равняться на них. Газета зачитывалась до дыр, и большая заслуга в этом ее редактора — скромного и деятельного старшего политрука А. А. Тонкова, уже немолодого, опытного журналиста.
Точный срок высадки десанта хранился в строгом секрете. О нем знали только командир базы, я, начальник штаба, два штабных офицера, готовивших оперативные документы, и начальник политотдела.
Начало операции было назначено в ночь на 26 декабря.
Батареи, разведчики, катера...
В дни подготовки десанта активизировались действия противника. Помню, на другое утро после моего приезда началась орудийная перестрелка наших батарей с вражеской артиллерией, расположенной на противоположном, керченском берегу. Продолжалась дуэль около получаса, но велась не очень интенсивно. Подобное «прощупывание» было характерно для действий гитлеровцев и в последующие дни накануне десанта.
А мы интенсивно вели воздушную и наземную разведку. На противоположный берег одна за другой уходили разведгруппы. Бомбардировочная авиация с нашей стороны действовала редко, поскольку была малочисленна. Вражеские же бомбардировщики в основном бомбили Севастополь, а на наши батареи и причалы нападали только малыми группами, по два-три самолета.
Разведку керченского берега вели две разведгруппы по 15—20 бойцов-добровольцев. Первую группу из краснофлотцев Керченского полуэкипажа возглавил воентехник 1 ранга Н. Долина. Вторую — из красноармейцев 8-го [18] отдельного батальона — политрук 3-й роты этого батальона Л. Арнаут.
Беседуя с разведчиками, я убедился, что это люди бывалые, мужественные и смелые, готовые к решительным и рискованным действиям в тылу врага. Правда, некоторые разведчики-краснофлотцы держались по-ухарски, и у них хуже была строевая дисциплина. Группа Арнаута оказалась более подтянутой и сплоченной. Отметив эту разницу, я напомнил разведчикам, что одной только храбростью боевых задач командования не решить — нужны дисциплина и организованность.
Ночью на катере отправилась группа разведчиков — пять человек во главе с воентехником 1 ранга Н. Долиной. Задание — как можно точнее узнать расположение войск врага в районе Старого Карантина.
Отойдя от берега, катер растворился во мгле. Когда приблизились к едва различимому в темноте керченскому берегу, командир приказал опустить на воду шлюпку, и разведчики бесшумно сели в нее. Легкий всплеск весел — и все стихло. Наконец шлюпка уткнулась в песчаную отмель, моряки вытянули ее на берег, спрятали весла и направились к селу Старый Карантин.
Командованию нужен «язык»! До сих пор добыть его никому не удавалось. Может, этой группе повезет? Командир различил между постройками черную фигуру — за спиной торчит ствол винтовки... Мгновение — и враг обезоружен и связан сильными руками разведчиков. Уже в каюте катера, разглядев полицейскую униформу, командир разведчиков чертыхнулся. Но делать нечего — в Тамань! Кое-какие данные о военных объектах от полицая получить все-таки удалось.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
В двухтомник вошли книги воспоминаний академика Андрея Дмитриевича Сахарова (1921—1989): «Воспоминания» и «Горький, Москва, далее везде», написанные в 1978—1998 гг., постскриптум Елены Георгиевны Боннэр к «Воспоминаниям», а также приложения и дополнения, содержащие письма, статьи и другие материалы.====В данном файле «приложения и дополнения, содержащие письма, статьи и другие материалы» отсутствуют.
«Мемуары пессимиста» — яркие, точные, провокативные размышления-воспоминания о жизни в Советском Союзе и в эмиграции, о людях и странах — написаны известным советским и английским искусствоведом, автором многих книг по истории искусства Игорем Голомштоком. В 1972-м он эмигрировал в Великобританию. Долгое время работал на Би-би-си и «Радио Свобода», преподавал в университетах Сент-Эндрюса, Эссекса, Оксфорда. Живет в Лондоне.Синявский и Даниэль, Довлатов и Твардовский, Высоцкий и Галич, о. Александр Мень, Н. Я. Мандельштам, И. Г. Эренбург; диссиденты и эмигранты, художники и писатели, интеллектуалы и меценаты — «персонажи стучатся у меня в голове, требуют выпустить их на бумагу.
В этом уникальном издании собраны воспоминания Варлама Тихоновича Шаламова — поэта и прозаика, чье творчество стало откровением для нескольких поколений русских читателей. Детство, юность, участие в литературной жизни Москвы 20-х годов, арест, лагеря, возвращение. Кристальная честность и взыскательность к себе отличают автора этих воспоминаний. Значительная часть материала публикуется впервые.
Мясные и рыбные лавки Охотного ряда, тайны Неглинки, притоны Хитровки, Колосовки и Грачевки с грязными дворами и промозглыми «фатерами», где жизнь на грош, а любовь за копейку…Автор, прозванный современниками «дядей Гиляем», известный журналист, в живой и занимательной форме рассказывает о быте и нравах старой Москвы, подкупая достоверностью и живостью портретов и описаний, ощущением сиюминутности происходящего и сохраняя в своих очерках неповторимый аромат той эпохи.