Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - [29]

– Интересно, кто ж это такие? – вопросил у есаулов Чуб, но Тимофей вместо ответа лишь пожал плечами, а Резанец предложил, съезжая на обочину:

– Давайте Ваньку позовем да спросим. Младенец наш весь в свою маманю-вещунью удался, лучше зверя дикого опасность чует.

Издалека заметив чем-то явно озабоченных начальников, Княжич передал знамя Ярославу и, не дожидаясь приглашения, сам подъехал к ним.

– Чего остановились, на ночлег располагаться вроде рано?

– Тут, хорунжий, не об отдыхе речь, ты конных, что идут за нами, заприметил? – указывая плетью на маячащих вдалеке всадников, спросил Емельян.

– Так они еще вчера появились, только нечего и голову зря ломать – лазутчики это. Непонятно, правда, чьи, татарские или шляхетские, – преспокойно заверил Ванька.

– Скорей всего и впрямь лазутчики. Захватить бы их да разузнать, кто за нами доглядывает, – задумчиво промолвил Чуб и, обращаясь к Княжичу, спросил: – Сумеешь языка достать?

– Так ведь вы уж посылали дозорных им наперехват, – усмехнулся Иван. – Только по степи гоняться за ними бестолку. Коли близко не подходят, значит, держатся настороже и от погони легко уйдут.

– Что ж прикажешь делать, так и будем вражьих соглядатаев за собой хвостом тащить? – возмутился Резанец.

– Ну, пока от них большой угрозы нет, пускай глазеют, а как смеркнется, да на ночевку станем, я попытаюсь их накрыть. Тоже ж люди, тоже на роздых остановятся, и, вероятно, где-то недалече, чтоб из виду нас не потерять, – ответил Княжич, вопрошающе взглянув на Чуба.

– Мыслишь верно, действуй, – одобрил тот.

– Тогда нас ночью не теряйте, а наутро ждите с пленниками, или, может быть, сюда их не тащить, на месте спрос произвести?

– Поступай, как знаешь, не мне тебя учить супостатам языки развязывать, – улыбнулся атаман, весьма наслышанный о Ванькиной жестокости к ордынцам.

– Пытать – не воевать, только я от этих дел, не в пример другим мучителям, радости особой не испытываю, – с обидой в голосе промолвил Княжич и поскакал вдогонку за своей знаменной полусотней.

Радостное возбуждение, охватившее хорунжего в предчувствии грядущей схватки, было тотчас же замечено Ярославцем.

– Чем это тебя, Иван Андреевич, так старшины наши озадачили, – поинтересовался он.

– На то они и атаманы, Сашка, чтоб приказы отдавать, а наше дело казачье – их волю исполнять, – поучительно изрек Иван. – Ты вот что, братов предупреди, как станем на ночевку, пусть не разбредаются. Похоже, этой ночью повоевать чуток придется.

28

День миновал довольно быстро, пройдя в вечернем полумраке еще с часок, Хоперский полк остановился на ночлег. Кашевары, по двое от каждой сотни, разожгли костры из сухой травы и принялись готовить трапезу. В немногочисленном отряде Княжича кашевара не имелось. Добровольно выполнять сию не очень-то почетную обязанность среди его отчаянных собратьев охотников не нашлось, а назначать кого-либо начальственным велением беспечный хорунжий не счел нужным. А потому харчевались воины знаменной полусотни у своих станичников, так же поступали Княжич с Ярославцем, присоединяясь на привалах к землякам. Но на этот раз предупрежденные Сашкой казаки остались возле вожака и, уже сообразив, что задержал он их неспроста, вопрошающе поглядывали на Ивана.

Отвязав притороченный к седлу мешок с провизией, Княжич бросил его на траву, затем с легкой укоризной попросил:

– Чего стоите, огонь хоть разведите. Привыкли, как кукушки, по чужим гнездам обитать.

Казаки запалили большой костер, поделили Ванькины припасы, весьма довольные, что ужинать придется не осточертевшей уже кашей. Усевшись в круг, станичники с вожделением уставились на бочонок. Ловко выбив дно, Иван принялся одаривать вином своих бойцов – чуток взбодрить винишком душу перед боем простому казаку не повредит. Обнес лишь самого себя да давнего приятеля Федора Ордынца. Поймав недоуменный Федькин взгляд, он пояснил:

– Извиняй, но нам с тобой начальствовать придется, а потому как солнце ясную голову надобно иметь. Мы свое потом наверстаем.

Как только казаки покончили с трапезой, хорунжий обратился к своему лихому воинству:

– Конных, которые за нами второй день идут, приметили?

– Приметили, – ответил Федор.

– По всему видать, что это вражьи лазутчики. Емельян велел их захватить да выяснить, что за люди, чей приказ исполняют. Выступим, как только все улягутся, пойдем двумя ватагами. Справа от дороги ты пойдешь, – кивнул Иван Ордынцу, – а слева я. Днем они и там и там мелькали, так что поискать придется. Живыми никого не упускать, ну и пленника, хотя бы одного, а лучше нескольких надо захватить. Если татарва окажется – можете на месте их кончать, а коли шляхта попадется, то лучше к князю на допрос доставить. Пускай он сам дознание ведет, со всем усердием. Всем все понятно?

– Не сомневайся, исполним в лучшем виде, – заверил Ордынец.

– Тогда ступайте, можете вздремнуть с часок, ночь-то впереди бессонная, – распорядился Княжич.

Распустив отряд, Иван прилег возле догорающего костра и стал смотреть, как Ярославец готовится к своему первому бою. Когда тот начал заряжать старую, величиной с оглоблю пищаль, хорунжий, наслышанный о ее сомнительной пригодности к стрельбе, не сдержался. Вынув из седельной сумы запасные пистоли, он глянул на них с легким сожалением – как-никак, а память о набеге на боярский караван, о Ваньке Кольцо, и окрикнул Сашку: