Проклятый «Мустанг» - [11]

Облер опять присосался к банке, осушил до дна, откинул в сторону, прямо на пол.

– Неделя прошла, домой возвращаюсь, и тут вдруг такой страх меня от этой каракатицы одолел, что, поверите, прямо посреди дороги затормозил, да через придорожную канаву в кусты рванул. Насквозь весь промок, пока в себя пришел. Потом успокоился, назад за руль забрался, до дома кое-как проскочил, да и внутрь перебежал, колымагу прямо перед крыльцом на улице бросил.

– Вы после этого еще пользовались «Мустангом»? – поинтересовался Молдер.

– Нет, ну его к Дьяволу, – отмахнулся ковбой и откупорил вторую банку. – Пытался иконы на заднюю полку класть, крест на зеркало вешать, а все едино: как за руль сяду, чувствую себя, словно под прицелом у пулемета. И вот-вот пуля в лоб впарится. Сжечь нужно было его, спалить к праотцам. Но пожадничал я, грешен. Приятель приезжал с города, я его и попросил покупателя найти. Цену скинул, чтобы быстрей избавиться. Скоро тетка какая-то приехала. Певица, вроде. Она и купила. И-э-э-эх…

Джефри Облер вскинул банку над головой и торопливо перелил содержимое к себе в пасть.

– Долго «Мустанг» находился у вас? – спросила Скалли.

– Год, наверное, – пожал хозяин плечами. – Я как услышал, что разбилась певица, так сразу понял: на мне грех, я ей отмеченный Дьяволом автомобиль продал. Так с тех пор и жду, когда за мной приедут. Вот и дождался. Можно, я еще пива выпью?

– Пейте, конечно, оно ваше, – кивнул Молдер. – Спасибо за помощь следствию.

– А за мной когда вернетесь?

– Никогда, – сухо отметила Скалли. – Попустительство Дьяволу у нас законом ненаказуемо. А для более материальных обвинений я причин не вижу. Богу молитесь, пусть он вас судит. До свидания, мистер Облер.

– Никак ты мне поверила? – уже у самой машины оглянулся на напарницу Молдер. – Про то, что машина проклята?

– Ерунда все это, – вздохнула женщина, присаживаясь на капот «Мустанга». – Дьявол тут не при чем. Вот только, если бы Джефри Облер пошел на поводу у своего предчувствия, а не жадности, то жертв оказалось бы вдвое меньше. Так что пусть помолится, это никогда не вредно.

– Но страх он все-таки испытал, – напомнил Молдер. – Налицо те же признаки, что и у Байзлавуков: беспричинный ужас, выгоняющий на улицу. Ему просто повезло, что ехал не по шоссе, а по своей безлюдной грунтовке.

– Я вот что подумала, – неуверенно поправила себе волосы Скалли. – Если Кирцотьян называл Роберта Бартуолока змей, то вполне может оказаться, что у них сложились неприязненные отношения. Тогда мы получаем мотив как для первого убийства: наследство, так и для второго: личная неприязнь. Роберт, добившись своего, не стал избавляться от улики, а подарил «Мустанг» врагу номер два. А потом просто потерял следы машины.

– Вполне может быть, – согласился Молдер. – Ты права, к мистеру Роберту Бартуолоку нужно приглядеться повнимательнее. Попробуем завтра с ним поговорить.

Они разошлись по машинам и стали выбираться от фермы к недалекому шоссе. На этот раз первой двигалась Скалли, и ее напарнику, чтобы не утонуть в пыли, пришлось остановиться и поднять кожаный верх – тем более, что ночью зной быстро сменился прохладой, да вдобавок еще из темного неба начала сыпаться холодная противная морось, которая на глазах начала превращаться в самый обычный дождь.

Правда, на асфальт «Мустанг» успел выбраться еще до того, как грунтовка намокла. Молдер с облегчением перевел дух – хоть грязью машину не закидает, и прибавил ход, нагоняя напарницу. Дождь потихоньку усиливался – дворники пришлось включить на непрерывную работу, а колеса то и дело разбрасывали в стороны пока еще неглубокие лужи. От парной влаги, поднимающейся от нагретой за день земли, от дыхания Молдера стекла начали постепенно запотевать. Агент ФБР приоткрыл окно – но оттуда немедленно полетели дождевые капли и брызги от встречных машин. Тогда он поднял стекло и включил отопитель.

По ногам потянуло приятным теплом, появившаяся было тонкая пелена влаги на лобовом стекле уползла вверх. Сыто рычал двигатель, стремительно унося машину вперед по гладкой трассе. То и дело появляющиеся впереди фары стремительно нарастали, проскакивали слева и, сменившись красными огоньками, с затухающим ревом растворялись в темноте. Деревья и кустарники по сторонам превратились в полуразмытые темные груды, лишь на краткие миги, попав под свет плохо отрегулированных фар, показывая свое истинное обличие. Стрелка спидометра твердо лежала на отметке в пятьдесят миль, а потому, не смотря на великолепную машину, Молдер не догонял никого из впереди едущих, и не отставал от них: учитывая темное время и плотный ливень, скоростного режима никто на загородном шоссе не нарушал. Впрочем, даже двигаясь без спешки, агент начал ощущать смутное беспокойство – словно совсем недавно совершил какую-то непоправимую ошибку и сейчас вот-вот придется за нее отвечать.

Вдруг Фокс Молдер понял, что настал час погибели. Хуже того – час страшного, безжалостного суда, который сотрет в ничто его душу, память, плоть, навечно погрузит в непереносимую боль. Бесконечный, неодолимый ужас наполнил все его существо до самых краев, наваливался со всех сторон, сдавливал в тесном пространстве, скалился дрожащими циферблатами, злобно рычал из-под капота впереди – спецагент ФБР со всех сил вдавил педаль тормоза, рванул, едва не ломая, ручку дверцы, ринулся наружу, перескочив узкую разделительную полосу, и увидел, как прямо на него летят две ослепительно-яркие фары.