Проклятый - [31]

— Верю, — невесело усмехнулся Дингхор. — В молодости голова крепче. Старика вроде меня полбурдюка свалят с ног, а у тебя даже язык не заплетается.

— Твоя старость еще далеко, — заспорил Кар, но, поймав взгляд вождя, смолк.

— Об этом я и хочу с тобой говорить, — устало сказал Дингхор. — Ты был здесь сегодня. Слышал Чанрета… Да не только сегодня. Знаю, вы очень дружны. И знаю, что многие с ним согласны.

— Я тоже с ним согласен, Дингхор. Прости. Племя Рассветных Холмов убило Ранатора, и мне даже думать тяжело, что придется встать с ними плечо к плечу. Но Чанрет прав! Империя погубила больше жизней. И погубит еще, и так будет, пока мы не забудем распри…

— И не перебьем жителей Империи, — прервал Дингхор. — Забыть распри — великое дело, но вы хотите примириться для войны. Не нужно, мальчик. Я не затем позвал тебя, чтобы ты повторял разговоры Чанрета. Он не первым их придумал. Такие же речи звучали много поколений назад, когда землей правили колдуны. Ты знаешь, к чему они привели.

— Но если бы… — Кар и не думал, что скажет такое, но сейчас не смог сдержаться. — Если б они не перебили колдунов, никого из вас не было бы на свете!

— Может быть, — согласился Дингхор. — Может быть, не было. Или ты охотился бы на меня, оседлав грифона, а мою дочь взял бы себе в наложницы…

— Дингхор!

— Не надо краснеть, мальчик. Разве не приятная мысль — взять то, чего желаешь сильней всего? Не думать, чем обернется твоя мечта для других? Или я неправ? Ответь.

— Нет, — с трудом выдавил Кар. Щеки горели огнем. Сглотнув, он повторил тверже: — Нет. Этот путь не для меня.

— Хорошо, — тепло сказал Дингхор. — Я тебе верю. Пойми, никто не знает, что было бы. Может быть, наши народы сумели бы понять друг друга. Стать одним. И моя дочь могла быть твоей сестрой. Но путь кровопролития ближе, люди веками выбирают его. Исход всегда один. Не обманывайся, мальчик. Путь Чанрета лишь кажется мудрым. Наша свобода — ценой чужих жизней? Нет, Карий. Я не позволю.

В повисшем молчании Кар услышал голоса и шаги неподалеку, скрип разгружаемых подвод, далекие удары топора. Дингхор ждал. И Кар медленно, через силу склонил голову, признавая правоту вождя.

— Но при чем здесь я? Ты думаешь, я смогу разубедить Чанрета?

— Попробуй, хоть я и не верю, что его можно разубедить. Нет, Карий, я прошу о другом.

— О чем же?

— Чанрета слушают многие. Я знаю, в других племенах есть те, кто мыслит так же, как он. И Чанрет не раз встречался с ними… А ты не спешил рассказывать мне о тех встречах.

— Дингхор…

— Подожди. Вы друзья, побратимы, и не мне судить тебя. Но его влияние усиливается. После моей смерти его могут избрать вождем. А я не могу этого позволить. Он утопит землю в крови.

— Но с чего ты заговорил о смерти? Дингхор, если это время и придет…

— Замолчи, — прервал вождь.

Кар вгляделся, только сейчас заметив, как постарел Дингхор после смерти сына. Лицо избороздили глубокие морщины, голова седая. Но взгляд прежний, в нем силы больше, чем в иных молодых.

— Аррэтан хорошая целительница, но есть раны, неподвластные даже ей. Я могу прожить еще год или десять лет, — продолжил Дингхор. — Неважно — чем дольше, тем больше сторонников соберет Чанрет. А после моей смерти станет вождем. Он силен, горяч и умеет убеждать. В нем страшная сила — сила правоты, сила мести. Под его рукой соберутся аггары многих племен. Будет война. Наши племена будут истреблены, или истребят Империю. Круг завершится — и начнется вновь.

— Почему ты так уверен? Разве не можем мы вовремя остановиться? Победить, а не истребить?

— Ты видел, как убивает Чанрет? — спросил вождь.

Кар нехотя кивнул. Не раз сражались плечом к плечу, и он, конечно, видел. Злое упоение в глазах Чанрета, когда он врубался в гущу врагов, не разбирая, кто перед ним, не переводя дух; меч в его руках словно жил своей жизнью, быстрый, как молния, и столь же смертоносный. Чанрет никогда не оставлял раненых. А ведь противники были свои, аггары. Если же перед ним будут ненавистные истинные люди…

— Поэтому я должен сделать все, чтобы власть перешла к Налмаку. Он рассудителен и умеет сострадать. Он удержит племя от роковых решений.

— Но при чем здесь я? — повторил Кар, боясь услышать ответ.

— Кроме слов, которые забываются, у меня один способ утвердить его как вождя. Отдать ему Аррэтан. И ты не должен вставать между ними.

— Зачем? — это получилось хриплым вскриком. Горло будто заполнил дым. — Зачем ты так? Разве я когда-то… Хоть словом…

— Словом — нет. Твои взгляды красноречивей слов. Их вижу я. Видит Аррэтан. Ты так увлекся своим страданием, что забыл дорогу в мой дом. А думал ли ты, что заставляешь страдать ее?

От стыда впору было залезть в очаг. Кар не нашел, что сказать, да вождь и не ждал ответа.

— Она знает свой долг перед племенем, — продолжил он. — Как знаю я, и знает Налмак. И как должен знать ты. Но если ты не будешь владеть собой, она откажет Налмаку. И тогда я должен буду принудить ее… Или на руках твоих и моих будет вся кровь, что прольет Чанрет.

Откажет Налмаку! Откажет… Сквозь громкие удары сердца Кар произнес:

— Но разве она вещь, чтобы так ей распоряжаться? Разве ее желания ничего не стоят? Дингхор! Ведь Налмак и без того твой наследник!