Проклятый меч - [2]

Мать по-своему любила Брэна, но после того, что викинги сделали с ее семьей, истребив всех мужчин рода, испытывала к норманнам лишь отвращение, а человек, обесчестивший ее рядом с телом замученного до смерти отца, стал главным источником мук в истерзанной безмерными страданиями душе.

Именно из-за своего незаконного рождения он решил стать кузнецом. Просто не мог работать в поле с людьми, считавшими его бастардом и ублюдком. Это было невыносимо. И он избрал уединенную, но такую нужную работу оружейного мастера.

Разумеется, Брэн не жаловался на жизнь. Он женился на своей дорогой Гите — темноволосой, стройной и очень одинокой женщине, которую заботило не его происхождение, а доброта и любовь к детям. Он часто думал, что далеко не каждый мужчина столь счастлив в браке, как он. Прекрасная жена и двое сыновей: один светловолосый, как и все люди Гартакнута, а другой больше похожий на смуглых и темноволосых предков Гиты. Любопытно, как сыновья в его семье унаследовали совершенно разные признаки своих предков.

Хватит витать в облаках! Железо и сталь должны быть достаточно раскалены, и сейчас его опытный взгляд подсказывал, что температура достигла нужного уровня. Значит, можно приступать к длительному, многократно повторяющемуся процессу ковки раскаленного металла.

Когда первый этап был завершен, он оставил заготовку на несколько дней, считая эту работу сходной с изготовлением хорошего сидра. Хороший сидр становится лучше, если ему позволяют дойти до кондиции, то есть созреть естественным образом. Так и его меч только окрепнет со временем, а значит, ни в коем случае нельзя торопить процесс созревания.

Брэн вернулся к мечу лишь через пару недель и пристально осмотрел заготовку, скрупулезно оценивая каждую вмятину. Затем вытер его краем кожаного фартука, снова обследовал матовую поверхность металла и только после этого сунул в раскаленную печь. Но не весь клинок, сначала острие, а потом — медленно — оставшуюся часть. После этого он снова ковал его огромным молотом, постепенно удлиняя и делая более плоским. На следующий день Брэн продолжил свою работу, нагревая металл до состояния сверкающего бриллианта.

В создании этого чудесного меча было много этапов, и каждый проводился с максимальным тщанием, сопровождаясь криками и проклятиями оружейного мастера, когда температура слишком повышалась и металл перегревался. В этом случае оружейник вел себя особенно осторожно, прекрасно понимая, при каких условиях клинок мог получиться достаточно гибким и вместе с тем необыкновенно прочным.

Наконец лезвие меча было готово. Мастеру понадобилось еще полторы недели, чтобы выровнять и отшлифовать грубую заготовку с помощью большого каменного круга. Пока его старший сын Дадда в поте лица трудился над рукоятью клинка, оружейник аккуратно полировал и оттачивал лезвие на круглом точильном камне, устраняя шероховатости и придавая ему совершенную форму. После этого оба перешли к другому, более тонкому точилу, продолжая шлифовать поверхность. Старый мастер хмурился, наблюдая, как темновато-серый металл постепенно обретает характерный для прочной стали серебристый оттенок. В конце концов он положил покрытый царапинами клинок на рабочий стол, чтобы довести его до нужного состояния специальными инструментами, а второй сын, светловолосый Брэда, сидел в дальнем углу мастерской, увлеченно играя мелкими кусками металлических отходов.

Когда все было закончено, старый мастер уселся на стул с большой кружкой эля в руке и с нескрываемой гордостью устремил взор на сверкающее лезвие прекрасного клинка.

— Если этот меч окажется в руках хорошего воина, он станет непобедимым, — сказал оружейник, обращаясь к сыновьям. — Ни один враг, посмевший вторгнуться на нашу землю, не устоит перед ним. Воин, поднявший его на защиту своей страны, одолеет любого противника!

Однако когда началось вторжение чужеземцев, Брэн уже давно отошел в мир иной.

Стоя на палубе, Ролло видел, какая непомерная, рычащая и пенящаяся тяжесть воды накрыла головы находившихся перед ним людей. Он едва успел ухватиться обеими руками за мачту, когда серо-зеленая волна нахлынула на него всей своей мощью, угрожая смести за борт как крохотную песчинку.

Ролло Фитцролло, бретонский стольник короля Эдуарда, крепко сжал зубы, глядя на своих людей, сгорбившихся над веслами. Он не должен показывать им свою слабость, особенно здесь и теперь, на этом судне, под устремленными на него полными надежды взглядами. Если они заметят беспокойство в его глазах, начнется паника. Уже сейчас некоторые украдкой поглядывали на него, натужно преодолевая сопротивление огромных волн.

Расправив плечи, он ощутил тяжесть кольчуги, прежде покрытой маслом, как его меч и кинжал. Но от долгого бездействия доспехи казались не надежной защитой, а ненужным бременем. Он ненавидел воду, считая ее самым страшным врагом любого воина. Как можно сражаться, если доспехи и оружие покрылись ржавчиной? Именно поэтому любой рыцарь боялся глубокой воды за бортом судна, поскольку, неся на себе почти двадцать фунтов стали, выжить в пучине практически невозможно. Гибель была гарантирована. «Нет, ни один воин не может чувствовать себя спокойно в такой воде», — подумал он, рассеянно потирая металлические доспехи на груди.