Проклятый город. Однажды случится ужасное... - [21]

Одри перевела взгляд на Николя Ле Гаррека. Его лицо изменилось, это было хорошо заметно в резковатом свете ламп, горевших над сценой: оно застыло, словно на него мгновенно набросили маску. Одри поняла, что слова Опаль — скорее утверждение, чем вопрос, — вывели его из равновесия. «Я прочитала ваш первый роман… Он меня напугал… Я никогда бы не сказала, что его написал тот же самый автор…»

Воцарилась тишина.

Потом раздался крик.

Он был коротким и страшным: полный ужаса, леденящий кровь, он разнесся по всему залу, заставив и учеников, и учителей вздрогнуть.

Одри, как и все остальные, на мгновение окаменела. Затем Мартина Руве, сидевшая рядом с ней, вскочила как испуганная газель.

Немного придя в себя, обе женщины стали оглядываться, чтобы выяснить, кто кричал. Взгляд Одри спонтанно устремился в глубину зала — по опыту ей было известно, что проблемы в помещениях вроде актового зала иногда возникают из-за неожиданных возгораний. Но ничего не горело. Она окинула взглядом ряды учеников, заметив среди них Манделя — верзилу из пятого класса. Он со своей обычной наглостью в упор смотрел на нее, но Одри поняла, что на сей раз он ни при чем.

Она снова повернулась и встретилась взглядом с Николя Ле Гарреком — по крайней мере, вначале ей показалось, что он смотрит на нее, но потом она увидела, что его взгляд устремлен в последние ряды зала.

Проследив за его взглядом, Одри увидела сидевшего недалеко от Манделя Бастиана Моро — единственного ученика, который смотрел не на нее, а…

…в стену?

Да, он устремил взор в стену, и вид у него был абсолютно потрясенный.

Одри почти бегом приблизилась к нему, тогда как мадам Руве по-прежнему стояла на месте, — это был ученик из пятого класса, который вела Одри, где также учились Мандель и Опаль Камерлен.

Когда она оказалась рядом с Бастианом, тот повернул голову и взглянул на нее совершенно пустыми глазами — на мгновение Одри даже отшатнулась.

— Бастиан, что случилось?

Мальчик заметил Одри, и глаза его расширились так, словно он увидел перед собой самого дьявола во плоти. Она услышала, как у нее за спиной зазвонил чей-то мобильный телефон, но оставила это без внимания.

— Бастиан?.. — осторожно произнесла она, слегка дотрагиваясь до плеча мальчика, чтобы не испугать.

— Здесь была… дама… — прошептал он.

Одри недоуменно оглянулась.

— Дама?..

Мальчик снова повернул голову к стене. Вокруг послышались смешки, все более громкие. Бастиан Моро, который и без того успел заслужить репутацию «странного», теперь, кажется, окончательно спятил. Ну и ну. Здорово!

— Замолчите! — приказала Одри, резко обернувшись.

Снова воцарилась тишина. Одри повернулась к Бастиану и увидела, что он недоуменно моргает, словно только что проснулся.

— Все в порядке? — мягко спросила она.

Мальчик посмотрел по сторонам, потом поднял глаза на учительницу. Он выглядел все более смущенным и растерянным, по мере того как к нему оборачивалось все больше насмешливых, любопытных и возбужденных лиц. Он протер глаза, провел рукой по волосам, чихнул.

— Да… все в порядке. Извините. Кажется, мне приснился кошмар.

Эти слова вызвали общее веселье.

— Оба-на! — громко произнес Мандель за спиной Одри.

Она обернулась.

— Мандель, если я услышу от тебя еще хоть один звук, пойдешь к директору!

В зале усилился гул, и в нем слышалось явное недовольство. Если бы Одри располагала временем, она бы поставила Манделя на место, но у нее были более неотложные дела — Бастиан Моро, Николя Ле Гаррек и сотня учеников, ждущих от нее каких-то действий…

Она переключила все внимание на Бастиана, стараясь ничем не выдать своего волнения. В конце концов, за время своей учительской карьеры она сталкивалась и с другими, далеко не самыми простыми ситуациями: приступ эпилепсии, массовая драка в классе… но, правда, еще ни разу не видела, чтобы кто-то из учеников погрузился в такое глубокое состояние оцепенения. И никто при ней не кричал во весь голос от кошмарных видений…

— Приснился? — переспросила она. — Ты уверен, что это был сон?

Бастиан кивнул — слишком поспешно, словно говоря: да-да, не беспокойтесь… Точнее, умоляя: не спрашивайте больше ни о чем… забудьте обо мне… продолжайте. Одри пристально смотрела на него, лихорадочно размышляя, что именно предпринять: отправить его к школьному врачу? или продолжать встречу с Ле Гарреком, словно бы ничего не произошло?

Но тут оказалось, что писатель уже стоит у нее за спиной.

— Простите…

Одри удивленно взглянула на него — она совершенно не ожидала, что он вмешается.

— Можно вас на секунду? — вполголоса произнес он.

И, не ожидая ответа, направился в угол зала. Одри последовала за Ле Гарреком.

— Мне жаль, — заговорил он, — но я не могу больше оставаться…

— Это из-за того, что сейчас произошло?

— Нет-нет… совсем не из-за этого.

Он замолчал. Одри догадалась, что он не хочет посвящать ее в свои личные дела, — очевидно, здесь тоже сыграло роль его постоянное пристрастие к тайнам.

— Это из-за моей матери, — произнес он странно спокойным голосом. — Мне только что сообщили, что она умерла. Я должен идти.

Глава 6

Это был скорее небольшой флигелек, чем дом, но вьющийся по стенам плющ, старые камни вместо предпочитаемых столь многими садовых гномов и чуть покосившаяся бордовая крыша придавали постройке простой и в то же время кокетливый шарм декоративной хижины. К решетчатой калитке крепилась медная табличка с надписью «Сюзи Блэр» и каким-то загадочным символом, о котором Бертеги мог сказать только то, что он, кажется, имеет отношение к астрологии.