Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 2 - [130]

Она замолчала, вспоминая происходившее тогда. Руки ее то теребили край кетонета, то смахивали с досок стола невидимые крошки, то касались кувшина с вином.

— Если бы Исайя был плохим человеком, — наконец-то сказала она, — все было бы просто. Но он был хорошим человеком. Я никогда не любила его. Я вообще не знала, что есть на свете такое чувство, пока не встретила Иешуа. Муж был старше меня почти на двадцать лет, я была у него третьей женой — две предыдущие умерли в родах, так и не дав ему потомства. Может быть, поэтому, а может потому, что чувствуя свое угасание, он тянулся к моей молодости, как пустынная колючка к чуть влажному песку. Исайя был очень привязан ко мне и за все 15 лет нашего брака ничем меня не обидел. Что было делать мне? Как оставить того, кто привязан к тебе всей душой? Как оставить дочерей? Как нарушить закон и совершить один из страшных грехов — грех прелюбодеяния?

В голосе ее послышалось страдание.

— Я бы ушла, — продолжила Мириам чуть погодя. И, подумав, добавила: — Наверное. Я не смогла бы долго бороться. Но тогда, в тот момент, Иегуда, я решила, что долг превыше. Решила остаться и забыть. Жизнь моя протекала, как во сне. Я делала всю работу по дому, приглядывала за детьми, готовила еду, ночью делила постель с мужем. Он был еще слаб телом после болезни и не мог приходить ко мне, но от одной мысли о том, что он это сделает, у меня внутри все сжималось. Когда Исайя спал рядом со мной, я рыдала от тоски по другому мужчине и от презрения к собственной слабости. Я думала, что Иешуа нет до меня дела, что он забыл обо мне сразу, как покинул пределы нашего селения. Но я ошибалась…

Мириам подняла глаза, и Иегуда увидел, что они наполнены не слезами, а светом — в них плясали язычки пламени. В первый момент он опешил, задохнулся от неожиданности, потом сообразил, что видит в ее зрачках всего лишь отражение зажженного светильника, но сердце его уже колотилось, как после бега.

— …он пришел за мной. Когда я увидела Иешу на пороге, то слова, на которые он был мастер, оказались не нужны. Он протянул мне руку, улыбнулся своей чуть кривоватой улыбкой, и я поняла, что пропала. Я пошла за ним, оставив все, что имела, и ни разу, слышишь, ни разу в жизни об этом не пожалела. Наша с ним любовь была так коротка, но я до сих пор иногда просыпаюсь в уверенности, что сплю на его плече. Слышу его голос. Чувствую запах его кожи. Все мы, Иегуда, взращены в страхе перед грехом, и то, что будет написано в Книге Судеб, для нас не пустой звук. Но любовь — это не грех. Грех — это когда ее нет.

Мириам улыбнулась, и эта улыбка смахнула с ее лица двадцать лет, прошедшие с того самого дня, когда Иегуда бар Иосеф навсегда перестал существовать для тех, кто его знал. Перед ним сидела молодая женщина, а седина… Седина ее, кое-где пробивавшаяся сквозь парфянскую краску для волос, стала вдруг совсем незаметна, как и морщинки в углах глаз, как и потерявшие былую упругость щеки и неровная линия подбородка. На миг — пусть всего на миг! — время отступило.

— Вот почему он не повел меня под хупу, — повторила она окончательно севшим голосом. Огоньки в ее глазах погасли, но из-под ресниц все еще проглядывал призрачный отблеск. — Теперь говорят, что я была блудницей. Что ж… Пусть говорят. Я не стану отрицать этого. По Закону моего народа на мне лежит тяжкий грех — я оставила мужа своего, быть верной которому клялась в день свадьбы. Я оставила дочерей своих и дом свой. Я кругом виновата и нет мне прощения среди людей, пусть зовут меня блудницей — наверное, я того заслуживаю. Но если любовь — действительно главный дар Всевышнего, если Иешу был прав, то перед Богом я не виновата. Потому что Бог — есть любовь.

— Ты не виновата, — мягко проговорил Иегуда и осторожно, словно собираясь прикоснуться к раскаленным углям, протянул руку и дотронулся до ее кисти самыми кончиками пальцев. — Ни перед Богом, ни перед людьми. Глупые не поймут, а умные позавидуют.

— Когда сообщили, что рассказывает обо мне Иаков, я придумала историю… Знаешь, Иешу любил притчи, он говорил, что люди так обожают сказки, что не ленятся их запоминать, а, значит, к месту рассказанная сказка принесет больше пользы, чем сотни прочитанных без интереса страниц. Это притча о том, как машиах встретил женщину… Вернее, о том, как машиах спас женщину, которую должны были побить камнями за блуд. Толпа уже швырнула ее на землю у стены и пролилась первая кровь: брошенный кем-то в нетерпении камень рассек кожу на виске женщины. Толпа звереет от вида крови, и жить блуднице оставалось несколько минут. Она уже чувствовала свою кончину и не пыталась бежать или просить о милости — просто свернулась, как улитка под старой стеной, закрывая окровавленное лицо ладонями. Людей, которые собрались убивать, остановить сложно, но машиах стал между жертвой и толпой. Несколько камней просвистело у его головы, но он стоял неподвижно и толпа стихла, застыв в недоумении.

— За что вы хотите побить эту женщину камнями? — спросил машиах. — Что она сделала? Что за закон нарушила?

И тогда один из толпы крикнул:

— Закон Моисеев нарушен! Она прелюбодействовала и заслужила смерть! У нас есть свидетели против нее!