Проклятые в раю - [3]
Я изучал его, словно ключевое вещественное доказательство на суде, который может повернуться в любую сторону.
— Если вы говорите о таких адвокатах, как Мэлоун и Донован, — заметил я, — то это «небольшое дельце», должно быть, весьма крупное.
Серые глаза сверкнули, он походил на огромного морщинистого карлика.
— Достаточно большое, чтобы вытеснить с первых страниц газет дело маленького Линдберга, которое ты расследуешь.
По спине у меня пробежал холодок, и совсем не от вентиляторов под потолком.
Наклонившись вперед, я проговорил:
— Шутите?.. Неужели дело Мэсси?
Полуулыбка сменилась полным, во весь рост оскалом. Он выглядел не так, как я помнил его с детства: верхняя вставная челюсть была намного лучше его настоящих зубов.
— Я никогда не был в Гонолулу, — объявил он так, будто мы обсуждали содержание брошюры бюро путешествий, а не скандальное уголовное дело. — Никогда не был в той части Тихого океана. Говорят, она обладает особым очарованием.
Судя по тому, что я читал, в деле Мэсси не было ничего очаровательного. Талия Мэсси, жена морского лейтенанта, расквартированного в Перл-Харборе, была похищена и изнасилована, она указала на пятерых «туземцев» как на своих мучителей, мужчины были арестованы... но присяжные так и не пришли к единому мнению, предполагалось повторное слушание.
Мать Талии Мэсси, миссис Фортескью — она играла роль матроны в местном обществе, — вместе со своим зятем Томасом Мэсси устроила похищение одного из подозреваемых, надеясь заставить его признаться. Но, находясь у них «в заключении», он был убит, застрелен, и теперь миссис Фортескью, лейтенант Томас Мэсси и два матроса, которых они сговорили помочь в этом сомнительном предприятии, должны предстать перед судом по обвинению в убийстве. Похищение сына Линдберга действительно уже было вытеснено с первых страниц бульварных газет смесью секса, насилия и расовых столкновений, куда как нельзя лучше вписалось и дело Мэсси. Газеты Херста сообщили о том, что за год на Гавайях происходит до сорока изнасилований белых женщин, и нарисовали картину «плачевной» ситуации в «Тихоокеанском саду» Америки. Добропорядочные граждане всей страны всколыхнулись из-за рассказов о бандах туземных выродков, которые сидят в кустах и только и ждут момента, чтобы выскочить и наброситься на белую женщину. Передовицы призывали власти принять решительные меры, чтобы обуздать преступления на сексуальной почве. Заголовки кричали о «тигеле зла» и навесили на Гавайи ярлык «дремлющего вулкана расовой ненависти». В новостях из Вашингтона сообщалось о слушаниях в Конгрессе и о переговорах в Белом доме относительно судебного законодательства.
И великолепный случай для Кларенса Дэрроу не замедлил явиться.
Покачав головой, я сказал:
— Опять защищаете богатых, К. Д.? Стыдно.
От смешка его впалая грудь дрогнула.
— Твой отец разочаровался бы во мне.
— Он не возражал, когда вы представляли Леба и Леопольда.
— Разумеется, нет. Он тоже выступал против капитала.
«За одним исключением», — подумал я.
Его улыбка исчезла. Он пристально смотрел в запотевший стакан с водой, словно это было окно в прошлое.
— Твой отец так и не простил мне то, что, выступая от имени шахтеров, анархистов, негров и профсоюзных деятелей, я не гнушался клиентами... сомнительного свойства.
— Вы хотите сказать — гангстерами и взяточниками.
Он поднял бровь, вздохнул.
— Тяжелый человек, твой отец. Нравственный до предела. Никто не мог жить в точности по его стандартам. Даже он сам.
— Но дело Мэсси... Если то, что я о нем читал, недалеко от истины, вы, естественно, должны выступать за другую сторону.
Морщинистое лицо собралось складками.
— Не оскорбляй меня, сынок. Нет такого дела, в котором Кларенс Дэрроу выступил бы на стороне обвинения.
Но если и будет такое, то это дело Мэсси.
Я спросил:
— А как ваши друзья в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения собираются...
— У меня есть друзья в организациях, — отрезал он, — но ни одна организация мне не друг.
— Сноб. Но разве эта миссис Фортескью... кажется, так ее зовут?
Дэрроу кивнул.
— Разве эта миссис Фортескью не из Кентукки или Виргинии или что-то в этом роде?
— Из Виргинии.
— И она организовала похищение, в результате которого был застрелен цветной, изнасиловавший ее дочь? Разве это не ставит Великого Друга Цветных на сторону суда Линча?..
— Неслыханно, — проскрежетал он. Серые глаза метали молнии. — Ни один белый не отдал столько своего времени — и денег — на защиту негров, сколько я. Мои убеждения в отношении расового вопроса не подлежат сомнению.
На старости лет Дэрроу стал обидчивым, а раньше всегда был вспыльчивым.
— А разве вы сами не ставите этот вопрос под сомнение, К. Д., беря на себя такую защиту?
Он вздохнул и покачал своей бадьеподобной головой, серая запятая над глазом изогнулась.
— Ты одного не можешь понять, Натан, что я не виню тех, кто находится в плену расовых предрассудков. Нетерпимость у человека в крови.
— Я знаю, помню. Я часто слышал ваши рассуждения, когда был ребенком. Тогда для меня это звучало весьма поучительно — «никто не заслуживает вины, никто не заслуживает доверия». Но мне нравится думать, что
