Прóклятое золото Колымы - [9]

Федька сколотил банду из таких же, как он, отморозков. Первое время не сменял солдатское обмундирование, участвовал в митингах и событиях, а по ночам грабил и убивал горожан. Особенно он любил грабить безответных китайцев, живших на окраинах города. На Миллионку Федька даже заходить опасался[7]. Правда, один раз он с братвой всё же попытался зайти во дворы Миллионки и «прокачать права».

Держа руки в карманах, его блат-команда ворвалась в первую попавшуюся на пути дверь.

– А ну, ходя, гони монету, – обратился Федька, поигрывая ножичком, больше похожим на кинжал, к скромно сидевшему у стены китайцу с трубкой в зубах. Больше он ничего не помнил. Какие-то тени мелькнули перед глазами. И всё. Очнулись все они во дворе, обобранные, как говорится, до нитки, перед самым утром. Пришлось идти грабить другие места. Хорошо, хоть живыми остались.

Поняв, что во Владивостоке им больше делать нечего, братки во главе с Федькой двинулись на запад – в Москву и Петербург. После неудачного ограбления поезда недалеко от Читы Федькина банда, теряя людей, всё-таки добралась до Москвы, а затем и до Петербурга, где и осела. Местный криминальный мир встретил их неприветливо, но постепенно положение банды укреплялось. Федька побывал в царских тюрьмах, на сибирской каторге, стал вором в законе. Всё это время он мечтал встретить сестру милосердия, дважды вставшей на его пути, и поквитаться с ней по бандитским понятиям.

В 1930-е годы Федька Стреляный был уже уркой со стажем и имел определённый вес в криминальных кругах. В очередной раз его «замели» в 1934 году, и он оказался в одной камере с Евгением Богдановым, сыном Валерии, обвинявшимся по 58-й статье.

…Через несколько дней после прибытия в Петербург Валерия встретилась с Иваном Богдановым. Свидание после долгой разлуки вышло несколько неуклюжим. Иван не решился на поцелуй. Валерия, рванувшись было к нему, просто протянула руки. Так и простояли они несколько минут, пока Иван не потребовал:

– Ну, рассказывай!

– А чего рассказывать – одна рутина: перевязки да операции. Начинай первый, – ответила Валерия.

Иван задумался: «А действительно, что рассказывать-то? Как пошёл вместе с рабочими к царскому дворцу в январе? Как убегал, спасаясь от казаков? Как участвовал в студенческих сходках?»

– Да, знаешь, Лера, – обратился он к девушке по имени, которым звали её в семье, – я действительно участвовал в волнениях. Из студентов горного института нас было человек 40–50. Но меня как-то не задели ни казацкие нагайки, ни солдатские приклады. Пока занятия в институтах отменены, и я не знаю, что меня ждёт после окончания этих событий… Если кто-нибудь донесёт, что видел меня на собраниях, могут и отчислить. А так хочется доучиться.

– Будем надеяться на лучшее, – ответила Валерия.

Так и встретились Валерия и Иван в то неспокойное время. На улицах Петербурга, особенно центральных, несут службу усиленные военные патрули. По городу ходят войска, много их и на вокзалах: обыскивают без исключения всех пассажиров.

В книге «Петербург в 1903–1910 годах», вышедшей в 1931 году, прозаик Сергей Минцлов писал о событиях в городе конца 1905 года:

«14 декабря. Аресты без конца… В Москву сегодня уходит экстренно вызванный Семёновский полк: стало быть, положение войск там не из блестящих. Бой на улице Москвы продолжается…

16 декабря. Москва воюет и расстреливается артиллерией…

25 декабря. Революция подавлена… из Петербурга и со всей Руси вести прежние, тёмные: повальные обыски, аресты и даже расстрелы.

31 декабря. Реакция торжествует по всей Руси. Петербург готовится к выборам в Государственную думу. Наступающий год встречаем мрачными глазами. Многое ещё должно пролиться крови и разориться людей, прежде чем настоящий мир воцарится на Русской земле».

Весной в апреле 1906 года состоялись выборы в Государственную думу.

В Горном институте начались занятия.

Иван и Валерия решили пожениться сразу же после окончания Иваном института.

Между тем любовь набирала обороты, как двигатель корабля, идущего в атаку. Валерия часто размышляла о любви. Сравнивала её с болезнью – это какое-то ненормальное состояние организма, и не только её, но и его. А вот лекарства против этой болезни ещё никто не придумал. Валерия не была сентиментальной, она была девушкой с очень твёрдым характером: если любила, то навсегда, если отказывала, то тоже навсегда.

Иван и Валерия были одногодками, но родившимися в разные месяцы. Это в дальнейшем служило шутливым препирательством при определении, кто должен быть старшим в доме: конечно, тот, чей месяц в год рождения был ближе к январю. Иван млел от счастья, разглядывая утром свою Леру в одной ночнушке, когда она расчёсывала волосы перед зеркалом.

– И это всё моё! – восклицал он, не вставая с постели.

– Твоё, твоё, – отвечала жена.

– Но и моё немножко, – добавляла она с усмешкой.

Уходя на службу и возвращаясь, Иван не обходился одним-двумя поцелуями. Он отлавливал Валерию по всему дому и страстно целовал, как будто вознаграждал себя за «недоцелованность» во время свиданий.

– Поцеловыш ты мой! – едва отдышавшись, говорила Валерия.

Иван совсем недавно сменил студенческую тужурку на мундир горного инженера. Выходец из мещанской семьи, Иван Богданов благодаря врождённым способностям окончил институт по первому разряду. Ему прочили неплохую карьеру по службе. Был он выше среднего роста и с волевым лицом, жёсткими усами и ровным пробором в волосах. Женщинам он нравился. Женщины ему нравились тоже. Но, изучив характер Валерии, он знал: случись что-нибудь такое-эдакое – и ему несдобровать.