Прóклятое золото Колымы - [47]

– Я как-то читал про одного знаменитого человека, что он сутки делил на три рабочих периода и успевал очень многое. Вот и я попытался для своей скромной персоны установить такой режим. Раннее утро. Домашние спят. Некому шуметь, некому отвлекать. Утром славно думается! Немало идей посетило меня именно в такие ранние часы. Обычно, когда мы жили на приисках, я в эти часы и обдумывал свои идеи, записывал выводы, мысли. Ну, потом вместе со всеми завтрак, сборы… и на работу. Впрочем, главный инженер прииска всегда на службе, как капитан на корабле во время плавания. Работу эту вы представляете?! Дел масса. Чуть ли не каждый день на мотоцикле или верховой лошади. Полигоны разбросаны на десятки километров.

Из рассказов бывших сослуживцев я знала, каков была Евгений Иванович в инженерах. Высокий, крепко скроенный, он ходил очень легко. То у экскаватора, то у промприбора так и мелькала его фигура. И почти всюду с фотоаппаратами – делал «заметки» на будущее, для науки, и опыта копил. Вместе с горняками решал «главный», как и где расположить прибор, какую трассу выбрать для руслоотводной канавы и ещё множество вопросов. И всегда решения его были творческими, ценными для производства.

– Ну и наконец, «третий» рабочий день, – продолжает мой собеседник, – после «летучки», или «переклички», в час-два ночи я садился за чертёжную доску. Где бы ни работал, она всегда была при мне. На приисках, конечно, было труднее, но зато тогда ещё молодым был. А потом, с 1958 года, стал начальником и главным конструктором Центрального конструкторского бюро.

Здесь, конечно, уже всё было подчинено именно творческой работе – конструкторской, изобретательской и научной.

По словам Татьяны Матвеевны, он нормально работать не может – «он работает всегда ненормально, как одержимый, так, что уж не вздохнуть». В самом деле, и я начинаю сознавать, что он никогда, пожалуй, не планировал отдыха, а лишь работу. И выдерживал немыслимо напряжённый ритм её, удивительным образом приспособив к нему свой организм. Редкие пятнадцать – тридцать минут отвлечения от трудов бывают для Евгения Ивановича достаточными, чтобы восстановить силы и продолжать заниматься с новой энергией. Вероятно, стопроцентная нагрузка даёт и более полную и быструю возможность отдыха. Как говорят в Абхазии: «…без работы отдых не приносит никакой пользы».

Редкостная работоспособность, неутомимость, особое душевное здоровье – всё это, вероятно, проявляется в полной мере тогда, когда человек действительно находит своё призвание, находит то единственное для себя дело, без которого немыслима жизнь. И Евгений Иванович, преданный одному делу, всегда стремился насытить творчеством каждый свой час.

Итак, в начале 50-х годов его стала занимать ещё одна проблема в горном производстве – создание отвалообразователей.

– Понимаете, в чём тут дело, – обращается ко мне Богданов. – Раздельный способ добычи золота, который утвердился на Колыме, выдвинул в области промывки песков две задачи.

Первая – нужны эффективные, переставные промывочные устройства, на которых промываются золотоносные пески. Эту проблему и решили новые цельнометаллические приборы. А вторая – нужно найти, как экономичнее, удобнее убирать промытую, переработанную породу. Особенно крупный материал, который горняки называют «галей». Так вот, сначала эту «галю» убирали вагонетками, которые тащили лошади. Позднее – бесконечные канатные откатки. Затем был сделан шаг вперёд: появились канатно-рельсовые скиповые терриконы. Но в течение золотого сезона пустой породы накапливалось всё больше и больше. Терриконик приходилось постоянно наращивать, что делалось вручную и на что уходило много леса. Значит, стоило дорого. Кроме того, обслуживали эту систему два человека в смену – шесть в сутки. Тоже много и дорого. А когда на полигоны вышли бульдозеры, то терриконы и вовсе перестали удовлетворять – были слишком малопроизводительны.

И вот в 1953 году Богданов предложил идею опорно-звеньевого ленточного отвалообразователя (стакера).

…К этой третьей нашей встрече я готовилась и знала, что беспокойному автору с теми или иными вариациями пришлось пережить те же фазы, что и в истории с цельнометаллическим прибором.

Стакер Богданова был принципиально новым типом отвалообразователя в горной промышленности. Основной принцип его заключался в том, что по мере того, как рос отвал отработанной породы, последовательно наращивались звенья стакера. Опорой для них служили ими же отсыпанные гребни отвала. Для этого каждое звено на конце имело колёсное ходовое устройство, а на гребнях укладывались дуговые монорельсы. В процессе наращивания очередное звено подвешивалось на вантовых растяжках. Процесс отвалообразования автоматизировался. Теперь не нужно было много обслуживающего персонала. Не нужно было леса.

Значительно облегчался труд горняков, и повышалась производительность. Но всё это было понято и принято не сразу. Евгений Иванович до сих пор хранит прелюбопытный отзыв технического совета Дальстроя: «…в рассматриваемом предложении новыми являются только схема установки и конструкции стакера. Как то, так и другое недостаточно продумано и имеет ряд органических эксплуатационных и конструктивных дефектов, исключающих возможность рекомендовать предложенную установку к внедрению или доработке» (из протокола № 2/54 от 22 мая 1954 года решений технического совета Дальстроя по рационализации и изобретательству).