Проклятое Пророчество - [48]

Нам навстречу, из тени, вылетели три вооруженных мечами эльфа. Завязался бой. Мужчины затолкали меня за свои спины, загораживая собой и тем самым закрывая мне обзор. Это мешало мне хоть чем-нибудь помочь им. Ведь я могла бы использовать магию, замедлить сердцебиение и дыхание их противников, если на них нет Ментального щита.

Но, видимо, надо лучше контролировать, что делается за твоей собственной спиной. Кто-то сзади схватил меня одной рукой поперек тела, другой зажал рот, оторвал от земли и в стремительном беге поволок меня прочь. От неожиданности я испугалась, растерялась, и даже вскрикнуть не успела.

Меня затащили в дом градосмотрителя и грубо швырнули на пол. В этот же момент, заставив меня забыть о физической боли от ушиба при падении на пол, на мою голову обрушилась болезненная, давящая аура, витающая здесь. Это были сильные, противоречивые эмоции — безысходная угрюмость, смятение, отчаяние, затаенная бешеная ярость. Заложники! — догадалась я. Сколько же их, если меня так накрыло?

Мимо пробежали два эльфа и стали плести какие-то заклинания перед входом, видимо ставя или укрепляя Воздушный щит. Я поискала глазами своего похитителя и встретилась с холодным, презрительным, ожесточенным взглядом фиолетовых глаз Лазарэля.

— Лазарэль, вот ты где! А тебя все ищут в Асмероне. Ты можешь объяснить, что здесь происходит? — с преувеличенным испугом и, якобы, непониманием, воскликнула я.

— Объяснение одно и очень простое, таким как ты, чужемирское отродье, — он ткнул пальцем в меня, — и таким как они, — он ткнул пальцем вверх, в сторону второго этажа, — орочим отродьям, нечего делать в Эльфийском Лесу.

Глядя в его злые глаза, я отчетливо поняла, что это он, тот маг Огня, который пытался убить нас с Орестонэлем на дороге в Эльгномор.

— Поэтому ты хотел убить меня еще там, на дороге Древних? И причем тут Орестонэль, который был со мной? Он-то чистокровный эльф. А ведь тысячелетние традиции запрещают убивать себе подобных.

— Приходится мириться с некоторыми жертвами ради чистоты Леса и будущего всех эльфов. Издержки неизбежны при любом деле, — равнодушно ответил он, пожимая плечами.

— Ты и Ивануэль теперь считаешь чужемирским отродьем? — стараясь не показать свой страх, следя за тем, чтобы мой голос не дрожал, спросила я потрясенная его холодной жестокостью.

При упоминании Ивануэли, он яростно сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Да, считаю. Только такие, как вы, можете, на позволение жить среди нас, и даже на нашу любовь, отвечать неблагодарностью.

— И что ты собираешься делать со всеми нами, неблагодарными отродьями? — спросила я, в надежде лучше понять, что здесь происходит.

— Не твоего ума дело, — ответил он грубо, и больно схватив меня за руку, вздернул на ноги, потащив по лестнице наверх с такой скоростью, что я еле успевала переставлять ноги, боясь навернуться носом вниз.

Но, на фоне всего происходящего, такое грубое обращение уже не удивляло меня. Да и беспокоилась я в этот момент не о себе, а об Орестонэле и моих воинах. Я не сомневалась в их победе, на их стороне и численный перевес, и, я думаю, перевес в мастерстве. В Орестонэле я, вообще, не сомневалась, а воинов, Эдмунизэль, наверняка, послал со мной лучших. Но я боялась, как бы они не ринулись сразу сюда, спасать меня. Эх, подвела я их своей невнимательностью.

С силой втолкнув меня в комнату, от чего я еле удержалась на ногах и по инерции сделала несколько шагов вперед, Лазарэль захлопнул за мной дверь.

Я огляделась. В этой комнате, в страшной тесноте, находились восемнадцать женщин и детей. Здесь были и орчанки, и полукровки. Среди шести детей были и девочки, и мальчики. Несмотря на такую скученность и духоту, неприятных запахов не было. Значит, здесь есть полукровки владеющие магией и они помогают орчанкам, с помощью бытовых заклинаний, содержать себя в чистоте.

В комнате никакой мебели нет, все лежат на полу и спят, но при моем появлении проснулись. Освещения нет. Даже занавесок на окне нет. Небольшой гигиенический закуток отгорожен ширмой. Заметила, что одна из орчанок морщась от боли, осторожно прижимает к груди сломанную руку. Значит, с Целительским Даром тут никого нет. Некоторые дети, капризничая, поскуливают. Посмотрев на их ауры, поняла, что они голодны.

Меня, тоже молча, внимательно и удивленно рассматривали.

— Здравствуйте, меня зовут Алинаэль Асмерон, — придавая голосу доброжелательность, я улыбнулась, одаривая всех душевной теплотой, не давая страху за себя, за Данирэля, за Орестонэля, за своих воинов и за всех этих заложников, прорваться наружу. — Я с отрядом воинов пришла сюда из Асмерона, к вам на выручку. И вот, видите, сама глупо попалась в ловушку. Но все воины остались на свободе, так что, я думаю, скоро нас спасут, — уверенно рассказывала я, двигаясь к орчанке со сломанной рукой.

Присев перед ней на колени, я взяла ее руку и, зафиксировав в правильном положении сломанную кость, послала к месту перелома Силу магии исцеления. Когда кость и разорванная мышца срослись, я отодвинулась от нее и, сев на пол, спросила:

— Здесь можно открыть окно?

— Да, но это ничего не даст, за ним стоит крепкий Воздушный щит. Нас никого не стали связывать, потому что здесь никто с этим щитом не справится.