Проклятие Змея - [2]

Между бургом и селением Рагнарди встретили мы псиглавцев, что похожи на людей могучего телосложения, но коленками назад и с головой собаки. Разговаривают они рычащими фразами, и попытались в дикости своей напасть на нас, но король Конан положил нескольких из них, и они, скуля, бежали в чащобы лесные.

Далее там же поймали мы свирепого пикта, который после пытки каленым железом сознался, что является он прислужником безумного колдуна, обитающего в непознанных глубинах Пущи Пиктской, который колдун прославился своей жестокостью и жадностью, грабивший только богатых, а бедных просто убивавший…

(Позднейшее примечание от Халька Юсдаля: Разумеется, сей трактат не имеет ничего общего с истинной историей наших похождений на Полуночи материка и тайной знаменитого клада царя Тразариха. Именно поэтому я предлагаю благосклонному читателю не углубляться в сомнительное повествование достопочтеннейшего месьора Гая Петрониуса, а перейти к истинным и достоверным описаниям знаменитой экспедиции короля Конана Канах на Ванские острова, происшедшей весной 1293 года по аквилонскому счету…)

Глава 1. Первый рассказ Тотланта

Колдун-мореход

Закатный океан

20 день Первой весенней луны 1293 г.

О, боги Всеблагие, как же мне скверно! Однажды я собственными руками придушу этого ядовитого книжного червя, этого шадизарского проходимца, так умело рядящегося в светлые ризы советника его величества! Этого архиплута, вовлекшего благовоспитанного молодого волшебника в немыслимую и гибельную аферу!

Погоди, придержи лошадку, еще каркнет твое время, ошибка природы! Обычным превращением в жабу ты, Хальк не отделаешься, клянусь Сетом Змееногом! В крысу! Только в крысу! Корабельную!

Однако, хуже всего то, что означенной корабельной крысой ныне являюсь я сам — Тотлант Луксурский, придворный волшебник короля Пограничья, временный советник по вопросам магии короля Конана Аквилонского, член гильдии Магов Алого Пламени Равновесия и прочая, и прочая.

Во-первых, мне мокро. И солено, ибо брызги морской воды, перелетающие через низкий борт парусного дракона отнюдь не имеют вкуса пуантенского вина. Во-вторых, — холодно: мы же в Полуночных морях, а дракон искусно лавирует меж огромных плавучих льдин. В-третьих: вот это самое «в-третьих» я бы охотно обменял на тысячи других самых разных неудобств, и обязательно приплатил бы. Золотом.

Морская болезнь! Неизлечимая, выматывающая, морская болезнь злобно вцепилась в меня тысячами своих зубчиков-терок и терзает, грызет, изводит… Второй день сплошных мучений. Еда незамедлительно возвращается обратно, стоит лишь скушать маленький кусочек лепешки с рыбой; в голове — такая муть, что самый запойный пьяница покажется рядом со мной убежденным трезвенником. Руками-ногами двигать могу, да вот только двигаются они в прямом противовесе с моими желаниями.

Таким образом, сейчас я полулежу возле борта дракона и пытаюсь созерцать окрестности — единственное, что остается делать!

Вот, пожалуйста, Конан, Темвик (тоже совершенно не морской человек, замечу), племянник кунуга Хререка Сигвальд да пара вояк-вези дуются себе в кости и хохочут так, что моя уставшая голова скоро развалится на тысячи осколков, которые уже никогда никто не соберет воедино…

Одно радует: сволочь Хальк терзается не меньше моего. Месьор тайный советник утром все платье изволил заблевать: штормить начинало, вот и не удержал господин библиотекарь свой завтрак в ненасытной утробе… Теперь этот пройдоха-кладоискатель завернулся в огромное одеяло из медвежьей шкуры и тихо стонет. Поделом — хотел попутешествовать да отдохнуть от городских сует? Извольте наслаждаться морской прогулкой, господин барон!

— Попить хочешь? Горячего? Поможет, обещаю, — ко мне подошла Тюра, дочка нашего ярла Торольва, одного из помощников Конана. В руке — источающая пар деревянная кружка.

— Что это? — простонал я.

— Можжевеловая настойка с медом, — Тюра присела, и вручила мне теплый сосуд. — Не страдай ты так, глядеть больно! Неужели у вас, волшебников, нет никаких заклинаний от морской болезни?

— Если и есть — я их не знаю. Тюра, пойми — я впервые в жизни оказался на настоящем корабле! Морском! По рекам, бывало, па паромах, на плоскодонках плавал, а тут… Качает. И вообще противно.

— Привыкнешь, — бессердечно сказала Тюра, вливая в мои бесчувственные губы горячий сладкий настой. — Мы — нордлинги, зингарцы, аргосцы, шемиты — посмотри сколько людей живут морем! А у нас есть легенда, будто первые люди вышли на сушу именно из океанских волн.

— Если так — то это точно были не мои предки, — попытался отшутиться я. Удивительно, но принесенное Тюрой пойло слегка утихомирило бурю в моем желудке. Даже в голове прояснилось! Прогуляться по палубе, что ли?

Нашу флотилию (поименованную Конаном «великой армадой») составляли пять крупных судов. Два длинных, хищных боевых дракона под полосатыми парусами, и три кнорра — крутобоких вместительных судна, на которых перевозили наших лошадей. Шли корабли под вымпелами конуга Хререка, сына Торгрима — известного на побережье морского волка, не брезговавшего ни пиратством, ни торговлей, ни китобойным промыслом. Первый вик-поход после зимовки в Рагнарди оказался удачным — Конан и Геберих, командир дружины вези, щедро заплатили за перевозку на Остров, а если экспедиция окажется удачной — воины Хререка получат десятую часть добычи.