Проклятие Византии и монета императора Константина - [6]

– Постой, Алечка, а как же школа? – повиновался Лобов.

Елена закатила глаза.

– Пап, алё! Она заканчивается двадцать восьмого мая! – парировала Алевтина.

– …то есть я имею в виду, задание на лето, практика?

– Дмитрий, ты лучше расскажи ей, что значит ночевать в душной палатке, не имея возможности принять ванну, не разгибаясь, под палящим солнцем сидеть в грязной земляной яме! – деревянным голосом чеканила Елена.

Аля заткнула уши.

– Нет! Все! Закрыли тему, я уже это пятьсот раз слышала, лучше пойду переоденусь.

Лобов переминался с ноги на ногу.

– Лен, если ты думаешь, что я в восторге от этой ее идеи, то ты заблуждаешься… – начал было он. Внезапно в голову ему пришла здравая мысль, и он заговорил увереннее: – Ты, конечно, права, условия в лагере непростые, работа тяжелая. Вот и представь, как наша нежная Алевтина туда приедет, поработает, хлебнет лиха, а потом возьмет да и плюнет на всю археологию раз и навсегда!

Вместо ответа Елена снова испустила протяжный вздох, но, похоже, задумалась – в словах бывшего супруга, как это ни парадоксально, было нечто здравое.

Переодевшись в какие-то развевающиеся лоскутки, на веранду вернулась Алевтина, – к середине дня стало совсем уже по-летнему жарко.

– Все ругаетесь? Ну, не буду вам мешать, – на ходу бросила она и сбежала в сад.

Дмитрий Сергеевич поспешил перевести разговор на самую безопасную тему, спросив Елену о предстоящих посадках. И та, сменив гнев на милость, повела его на участок показывать «сухой ручей» – предмет ее особой гордости.

«Кто бы мог подумать, что Ленка станет такой… И откуда у нее взялась эта страсть к саду», – мелькнуло в голове у Лобова, с притворным интересом разглядывающего чахлые, едва проклюнувшиеся ростки среди уложенных рядами камней. Рассказ жены о камнеломках, живучках и еще каких-то ложных очитках его совсем не увлек.

– О! Седум триколор – прекрасный выбор для рокария. Он, кстати сказать, не требует ухода, а цветет почти все лето… – Из-за редкого штакетника показался полноватый господин в выцветшей милицейской рубашке и с лопатой в руках.

– Здравствуйте, Валерий Петрович. Я смотрю, вы с самого утра на полевых работах, – с улыбкой произнесла Елена и представила Дмитрию соседа со смешной фамилией Торопко, нисколько не вязавшейся с его вальяжной внешностью.

Поговорив о прополке, поливе и удобрениях, Валерий Петрович сменил тему и обратился к Лобову:

– А вас, Дмитрий Сергеевич, мы с женой видели по телевизору. Я Леночке говорил. Тема эта, знаете, меня так увлекла, что я даже в Интернет потом залез. Никогда бы не подумал, что работа археолога похожа на нашу, оперативно-следственную.

– Валерий Петрович – подполковник МВД, расследовал громкие дела, – объяснила Елена.

– Это все в прошлом, я уже второй год как в отставке, – не без грусти сказал Торопко. – Знаете, Дмитрий Сергеевич, что меня больше всего поразило в вашем выступлении? Это когда вы про старинные ножи объясняли, не помню точно, один, кажется, десятого века, а другой одиннадцатого. И вроде бы ножи как ножи, только один самозаточной, более качественный, а другой попроще. Однако вы из этих, так сказать, вещественных доказательств столько информации выжали, что просто диву даешься. И про товарно-денежные отношения, и про свободный рынок, и оптимизацию производства…

– Да-да, вы правы! – воодушевился Лобов. – Археология близка к криминалистике, методы схожи. Имея в наличии два вещественных доказательства, хотя, по правде, их было много больше, мы позволили себе предположить следующее: чтобы сделать один самозатачивающийся нож, ремесленник тратил столько же времени, сколько ему требовалось для изготовления трех простых. Спрос, как известно, рождает предложение. И ремесленник оптимизирует производство под новые рыночные отношения. Даже в ущерб качеству товара. Таковы законы рынка, который возник в Новгороде как раз на рубеже одиннадцатого – двенадцатого веков.

Торопко уважительно закачал головой и хотел еще о чем-то спросить Лобова.

Но тут из дома донесся нетерпеливый голос Алевтины:

– Ну чего вы не идете! Чай-то остынет!

Разговор с любознательным соседом пришлось прервать.

– Какой приятный человек этот ваш Торопко! – усаживаясь за накрытый стол, сказал Лобов.

– Да, четкий дядя, – согласилась Алевтина, она разливала по чашкам чай. – Он такие истории рассказывает о своей прошлой работе, прям настоящие ужастики!

– О! Представляете, а со мной тоже сегодня одна история вышла! – Вспомнив о гэкающем капитане, Лобов стал рассказывать про женщину с разными глазами и про свою визитную карточку, найденную за подкладкой ее сумочки.

– Ничего себе! – оживилась Аля. – И как ее убили?

– Почему сразу убили? – возразил Дмитрий Сергеевич. – Полицейский сказал, что труп не криминальный, вроде бы какое-то бытовое отравление.

– Ну, тогда неинтересно! А про разные глаза нам рассказывала биологичка! – продолжила дочь. – У этих людей в организме с меланином напряженка… Короче, такое отклонение встречается очень редко, только у одного процента населения.

– То, что на трупе женщины оказалась именно твоя визитная карточка, меня лично нисколько не удивляет, – нахмурилась Елена.