Проклятие тангеры - [47]
А вот девушка Наташа, которая продолжает цепляться за его плечи и которую он заботливо поддерживает под локти. Настоящая или… та?
– Так что, Виталий, ты остаешься? Или, может, ну его, поедем отсюда?
– Ты связалась с человеком, для которого время кончилось несколько лет назад! – произнес Виталий с пафосом фразу, смысла которой до конца не понимал сам.
В ней слились жалобы на развал семейной жизни, которая и без того носила условный характер, на интриги и смертельно опасные игры в колдовство бывшей супруги, на охлаждение отношений с сыном и на что-то еще, необлекаемое в слова.
– Чего мне теперь бояться? Еще не было случая, чтобы я уехал с милонги, не потанцевав. – Он прибег к строгой назидательности. – Ты…
Стало совсем не по себе! Почему Наташа так настойчива, почему ее ладошки намертво прилипли к его плечам? Еще не поздно! Вместо того чтобы сказать: «Ты танцуешь?» – можно произнести: «Ты подожди меня. Посиди вот за столиком. Я пойду с Травкиным поздороваюсь. А попозже потанцуем, ладно?»
Виталий беспомощно оглянулся на танцпол. Травкин мучил свою верную Ирину неразборчивым подобием танго-вальса.
– Ты танцуешь?
– Если ты настаиваешь…
И он повел слегка успокоившуюся, зацокавшую шпильками в такт мелодии Наташу в центр огромного зала.
Обнаженная спина, над которой в легком беспорядке порхают блестящие каштановые локоны. Гибкая талия, восхитительные ягодицы, ноги почти до пят облиты белой тканью с изогнутыми прожилками серебра. Невеста! Нескромная невеста: щиколотка, колено, бедро едва не до самого основания то и дело обнажаются в глубоком разрезе. Порочная невеста: под длинным белым платьем снуют, суетятся, томятся алые туфли на высоченной шпильке. Как она могла, с ее вкусом, надеть туфли алого бархата под белый шелк платья?! Но вызывающий цвет облагорожен, смягчен серебряным кантом. А на руках ее – алые браслеты, и на среднем пальце той, что обвивает шею партнера, кровавеет кольцо. Другая обмякла, крепко сжатая мужской ладонью, высоко поднятая мужчиной, как флаг, как знамя грядущей победы или славной гибели в праведном, но неравном бою. Пальцы стиснуты, в беспорядке прижаты один к другому, как цветы, собранные в небрежный и трогательный букетик бестолковым малышом. Однако и тут поблескивает кольцо. Кажется, на безымянном; кажется, серебряное.
Удивительно, как легко и быстро этот человек – мужчина, ее партнер, – освоился с тем богатством, что ему досталось! Если левая его рука всего лишь сжимает, будто тряпочку, ее безвольно повисшую кисть, то правая совсем как дома чувствует себя на обнаженной спине женщины: нежна, небрежна, то плотнее прижимает ее тело, то слегка скользит вверх-вниз. И наглый большой палец все подбирается, подбирается к знакомой, бесконечно волнующей родинке у позвоночника. Он касается ее, слегка гладит, отступает – и подкрадывается вновь.
Но наглая мужская ласка – ничто в сравнении с тем откликом, который она находит в поведении женщины. Мало того что тонкие руки отвечают, будто истомленные, пресыщенные лаской. Мало того что тело ее слилось с его телом, покорилось ему в едином движении, что лицо ее давно зарылось в его шею, полностью скрылось под локонами и жестким воротом мужской рубашки. Ее ноги! Каждое движение их, отличное от простого шага, пронзает наблюдающего этот танец болью! Особенно сейчас. В который раз она проделывает это. С кем она играет?! Какова ее цель?..
Вот она легонько коснулась щиколоткой его голени. Мужчина замер, совершенно недвижим, словно в недоверчивом еще предвкушении экстаза. Медленно, будто неохотно, ее нога заскользила вверх. Носок алой туфли гладит его икру. Мелодия достигает следующего такта, а нежный изгиб ее ступни добрался до его колена. Пора бы остановиться: на следующий такт нужно сделать шаг вперед! Но ее нога, ускоряясь, ласкает его бедро. Шелковистая ткань соскользнула с высоко поднятого колена, и больше ничто не прикрывает ее собственного обнаженного бедра. Выше, выше. Следующий такт. Сейчас пытка закончится. Но нет. Еще крошечный отрезок пути и – где окажется, куда будет направлен шаловливый пальчик с серебряным педикюром в аккуратненьком круглом отверстии на носке алой туфельки?!
– Она танцует с Виталием!
Костя вздрогнул всем телом. От звука голоса, от прикосновения холодной руки. Она стояла сбоку, наклонившись к нему. Белое лицо, полные ужаса и решимости глаза. Упрямо сжатые губы, от которых, кажется, вовек не добьешься того, чего хочется больше всего на свете! Ксения. Холодные пальчики подрагивают. Да она вся дрожит – это видно! Настоящая, живая Ксения. А та – кто?! Кто танцует с Виталием Роговым в платье Ксении, с ее фигурой, ее прической?
Костя осторожно перевел взгляд с собеседницы на танцпол. Виталий с партнершей уже оказался в другом конце зала, за плотным кольцом пар их трудно стало разглядеть. Удивительно, что до сих пор он различал каждое движение обоих так отчетливо! Костя испуганно оглянулся на Ксению: она еще здесь? Та никуда не делась, присела на стул рядом. Костя бесцеремонно схватил ее за запястье, после чего вновь уставился на танцующих. Однако крупная фигура Виталия и прижатая к нему тоненькая, в белом совсем скрылись из виду. Кстати, с чего он взял, что у Ксении есть такое платье: белое, облегающее, в струящихся серебристых линиях?! Отродясь он на Ксюшке такого не видел, тем более – алых туфель. Да она даже не устоит на высоченном каблуке!
