Проклятие рода Плавциев - [5]

— Хозяин, но Германик — член императорской семьи! — ужаснулся старший слуга.

— А я — Публий Аврелий Стаций, римский патриций из семьи сенаторов и отец семейства! — отчеканил юноша и опустился на предназначенный для него стул с высокой спинкой в центре комнаты. — А теперь займемся ограблением…

— Как, прямо теперь? Когда в доме такая тяжелая утрата… — с сомнением произнес секретарь, не решаясь нарушить условности.

— Я постараюсь пережить это, — сухо ответил Аврелий, и никто не посмел перечить ему. — Объясните мне, как все произошло вчера ночью.

— Хозяин давно подозревал, что управляющий Диомед обманывает его, и недавно велел одному знатоку проверить все счета, — сказал Аквила.

— И счета оказались в полнейшем порядке, насколько мне известно, — заметил Аврелий.

— И все же… Речь идет о пряжке! — вмешался Умбриций. — Хозяин сказал мне на днях, что заметил пропажу пряжки с изображением богини Авроры, той самой пряжки, которую Аквила нашел в комнате Диомеда. Очевидно, управляющий хотел завладеть драгоценностями семьи Аврелиев, воруя их одно за другим.

— Пряжка? Выходит, вот эта? — Аврелий раскрыл ладонь и показал ее, но так, чтобы не видно было изображения.

— Не знаю, я никогда не видел ее раньше, — неуверенно ответил Умбриций. — Она всегда лежала в сундуке, вместе с другими драгоценностями. Могу только передать тебе, что говорил хозяин, — неохотно добавил он.

— Пряжка со львом — не единственный ценный предмет, пропавший из дома, — возразил Аквила. — Недостает также двух ожерелий, нескольких тонких браслетов, золотых чаш для важных гостей, дорогого браслета с восьмиугольными пластинами, украшенного сапфирами, и нескольких греческих изделий.

— А рубиновая печать? — поинтересовался Аврелий.

— Она лежала рядом с Диомедом, когда мы нашли его без сознания. Несомненно, этот отъявленный мошенник собирался завладеть и ею, — заявил Аквила.

— На самом деле все, что говорит управляющий Диомед, сплошная ложь, хозяин, — продолжал Умбриций. — Он утверждает, будто его кто-то ударил, когда совершенно ясно, что ему просто стало плохо как раз в тот момент, когда он намеревался опустошить сундук.

— А куда в таком случае делось украденное?

— У него, конечно, был сообщник в доме, он-то и спрятал вещи, — вмешался наставник Хрисипп.

Ни Аквила, ни Умбриций не добавили больше ни слова, но все тотчас посмотрели на юного Париса, покрасневшего как рак.

— Что говорит Диомед в свое оправдание?

— Никто еще не допрашивал его, хозяин. Мы ждали возвращения хозяина, чтобы он сам судил, согласно старинному праву отца семейства.

— Приведите его ко мне! — приказал юноша.

Вскоре управляющего приволокли в таблинум и бросили к ногам Аврелия.

Диомед сразу же заявил о своей невиновности:

— Я не воровал твои драгоценности, хозяин! Твой отец слыл заядлым игроком и разорялся, делая долги. Наверное, он уступил некоторые из этих драгоценностей какому-нибудь кредитору, как бывало уже не раз.

— Речь идет не о браслете с сапфирами? Мне кажется, я заметил его несколько дней тому назад где-то тут, — произнес Аврелий, оборачиваясь к красавице Лукреции.

— Я в самом деле надевала браслет, когда мы ездили на праздник во Фронтон, но я отдала его твоему отцу, как только мы вернулись домой, — объяснила женщина, стараясь скрыть раздражение из-за того, что вынуждена почтительно разговаривать с мальчиком, которого еще совсем недавно безнаказанно обижала.

— И с тех пор ты не видела его?

— Нет, у господина не было больше случая одалживать его мне.

— Даже для того, чтобы ты отдала рабыне почистить его? Ты уверена?

— В этом доме не принято доверять служанкам драгоценности. Но господин… — с раздражением заговорила матрона.

Аврелий резко прервал ее:

— В этом доме я — господин, Лукреция. Стоит запомнить это раз и навсегда, — посоветовал он подчеркнуто высокомерно, и она, опустив голову, сдержала негодующий возглас.

— Итак, Диомед, ты утверждаешь, что некоторые недостающие предметы мог использовать мой покойный отец, — продолжал юноша.

— Парадный комплект, конечно, нет. Я сам чистил его вчера, чтобы приготовить к твоему дню рождения, — вмешался Аквила, злобно глядя на управляющего, стоявшего на коленях перед Аврелием.

— Что тебе известно о пряжке, Диомед? — спросил юноша.

— Пряжка со львом все время была в сундуке вместе с другими драгоценностями. Понятия не имею, как она оказалась в моей комнате, — простонал управляющий.

Аврелий помолчал, что-то обдумывая.

— Который час, Аквила? — вдруг как бы между прочим поинтересовался он.

— Недавно пошел восьмой час, хозяин, — ответил старший слуга, взглянув на водяные часы.

— Кто-нибудь уже уходил из дома в термы?[13] — поинтересовался Аврелий.

— Нет, хозяин, термы только сейчас открываются.

— Хорошо. Принесите белое покрывало и расстелите его передо мной, — властно приказал он, и рабы поспешили выполнить приказание.

По непроницаемому лицу юноши незаметно было, какая буря тревог и волнений бушует у него в душе. Он решился на очень крупную игру, намереваясь утвердить свой авторитет перед людьми намного более взрослыми и опытными, чем он. Приказывать легко, труднее повиноваться. И если он ошибся в этом своем первом, преждевременном суждении, ничто больше не вернет ему уважения и доверия домашних.