Проклятие рода Плавциев - [24]

— Осторо… осторооо… осторожно, собааака!

6

Четвертый день перед ноябрьскими нонами

На следующий день после ноябрьских календ Кастор предстал перед Публием Аврелием веселый и довольный:

— У меня новость ценой в два серебряных сикля,[34] хозяин!

— Неужели меня назначили проконсулом Киликии? — с иронией спросил сенатор.

— Не торгуйся, патрон, говорю тебе, она того стоит!

Ловко поймав блестящие монетки, александриец выложил новость. Но сделал это, как всегда, по-своему, не сразу, а заходя издалека, чтобы подольше помучить хозяина и посмотреть, как он будет сгорать от нетерпения.

— Так вот, господин, речь идет о Сильвии…

— Гм, любопытно. И что же, Кастор?

— Сильвий, молодой вольноотпущенник…

— Знаю, знаю, что он вольноотпущенник. Переходи к сути.

— Я тоже знаю, что ты знаешь, что Сильвий вольноотпущенник. А вот чего ты не знаешь и что, на мой скромный взгляд, было бы чрезвычайно важно тебе знать, — это то, что он…

— Он?

— То есть Сильвий…

— Сильвий?..

— Вольноотпущенник…

— Что он натворил, Кастор?

— Дело в том, что он, именно он лично… Я имею в виду Сильвия, господин, молодого вольноотпущенника…

— Клянусь памятью Эпикура! — зарычал взбешенный сенатор. — Если не перестанешь кружить вокруг да около, дальше болтать будешь где-нибудь в соляных копях на Сардинии, там и окончишь свои дни!

Александриец пожал плечами:

— Если бы ты без конца не перебивал меня, я давно бы уже обо всем рассказал.

— Если бы?! Выкладывай свою новость, несчастный лентяй! Иначе…

— Так вот, патрон, Сильвий — сын Плавция!

— В таком случае многое становится понятным! — сказал патриций, тут же забыв о карательных планах в отношении секретаря.

— Практически все знают это, хотя никто не говорит вслух. Помнишь, какую слабость питал Гней к рабыням? Так вот юноша — плод одной из его страстей, кажется, какой-то германки.

— Четверо! — неожиданно вспомнил Аврелий. — Деметрий сказал: четверо детей Плавция, а Секунд назвал Сильвия внебрачным сыном рабыни-дикарки. Теперь становится понятно, почему он оставил ему такое наследство! Естественно, старик никогда этого не признавал, потому что мать Сильвия оставалась рабыней, когда родила его, а рожденные в рабстве не могут получить римское гражданство…

— Это не тот случай, господин, — возразил секретарь. — Плавций сразу же дал свободу матери мальчика, так что он родился свободным и мог бы стать его законным сыном. Старик, однако, не счел нужным признать свое отцовство, поскольку у него уже было два законных наследника. И все же он всегда очень ласково и заботливо относился к Сильвию — настолько, что даже поручил воспитывать его своей жене.

— И Паулина повела себя, как Октавия, вырастившая сыновей своего мужа Марка Антония и Клеопатры, после того как они покончили самоубийством… А что известно о настоящей матери Сильвия?

— Она скончалась при родах. Плавций находился в тот момент в Иллирии. Паулина и служанка помогли ей рожать, прекрасно зная, кто отец ребенка.

— А ведь Гней перевернул моря и горы, лишь бы жениться на Паулине! — удивился Аврелий.

— Но вскоре после женитьбы ему пришлось по приказу Тиберия уехать, и вернулся он только спустя пять месяцев, привезя в подарок новобрачной беременную рабыню.

— Великолепный подарок любимой жене!

— Говорят, Паулина и глазом не моргнула!

— Женская солидарность — прежде всего: матроны в прежние времена отличались железной волей. Вот, например, героическая Порция, жена знаменитого Брута, многие годы терпела в своем доме женоподобного юношу, к которому ее муж был неравнодушен.

— А еще говорите, что мы, греки… — поддел Аврелия Кастор, но тот, обдумывая новость, уже не слушал его.

— Должен признать, что поначалу я заподозрил между Плавцием и молодым вольноотпущенником какие-то двусмысленные отношения, хотя и сомневался, поскольку старик весьма заинтересованно посматривал на невестку.

— А, Елена! Тут многие с ней заигрывают…

— А кое-кто и не без успеха! — сказал Аврелий, поведав верному секретарю об обвинениях Секунда.

— Так что, пока ты теряешь здесь время, наш воин наслаждается очаровательной госпожой! В прежние времена ты не допустил бы этого!

Ленивым жестом патриций дал понять: пусть ему уже перевалило за сорок, но он все же не такой старый, как это кажется Кастору.

— Скажи-ка мне лучше: Сильвий знает, кто его настоящие родители?

— Думаю, да, — ответил александриец, и в это время миловидная девушка с живыми глазами заглянула в дверь.

— Заходи, заходи, Ксения!

— Кастор! — загремел хозяин, гневно сжав кулаки. — Нельзя ли попросить тебя назначать любовные свидания вне этих стен?

— Мне Кастор не нужен, — сразу же ответила девушка. — Я пришла к тебе, сенатор.

— Ко мне? — Аврелий нахмурился.

— Да. Мне нужно передать просьбу молодой хозяйки.

— Чью? — спросил любопытный Кастор, опередив хозяина.

— Госпожа Невия ждет тебя в храме Флоры, за болотом, — сообщила девушка с выражением сообщницы на лице.

— А, вот, значит, как обстоят дела! — усмехнулся Кастор. — А я-то, по простоте души, думал, речь идет о ее матери!

Аврелий вышел в перистиль, не обращая на них внимания.

Он старательно расправил складки хламиды и потрогал щеки, не слишком ли отросла борода. Потом, стараясь не спешить, отправился в сад, сопровождаемый колкими замечаниями александрийца.