Проклятие рода Плавциев - [15]

— Солдату нет нужды швырять деньги на подарки женщинам! — прервал ее Фабриций.

— Кстати, о подарках. Аврелий, ткань, которую ты мне прислал, великолепна, — продолжала Плаутилла с невольным коварством. — Она кажется разрисованной, только рисунок уж очень правильный.

— Такую технику придумали в Индии. Эта ткань с острова Тапробана,[28] там вырезают рисунок на дереве, пропитывают краской, а потом прессом прижимают к ткани.

— Надо же! — удивилась Плаутилла.

— Похоже, на Востоке этот способ применяют еще для того, чтобы печатать буквы и делать копии одного и того же списка.

— Вот глупость! Просто сказки для легковерных дураков. Никогда в жизни такого не увидишь, сенатор. Папирус раскрошился бы! И потом, как можно даже предположить, будто какому-то дикому, далекому народу известны приемы, неведомые римлянам! За пределами империи — одно только варварство! — заявил Фабриций в порыве патриотизма.

В это время двое слуг внесли огромную серебряную сковороду.

— Ну что ж, посмотрим, что нам предлагают! — воскликнул Гней, поднимая тяжелую расписную крышку.

Склонившись над сковородой, старик остолбенел. Рот у него открылся, а глаза остекленели от изумления.

— Кто посмел? — прохрипел он, задыхаясь от гнева.

В дымящейся сковороде лежала мурена, залитая красным соусом, походившим на кровь.

— Боги небесные… Аттик! — прошептала Плаутилла, смертельно побледнев и схватившись за живот.

— Выпороть немедленно кухонных рабов! — приказал Фабриций, поддерживая под руку перепуганного отчима. Тем временем подошел молодой слуга, крайне взволнованный.

— Хозяин, не смотри… — произнес он.

— Это ты виноват, бездельник! — прошипел Секунд, с ненавистью глядя на него. — Ты готовишь еду!

Старик остановил его жестом и поднялся из-за стола, отстраняя руку Фабриция.

— Кто посмеялся над отцом, переживающим траур? Отвечай, Сильвий, — еле слышно произнес он.

— Никто не смеялся над тобой, хозяин. Помнишь, ты сам приказал угостить гостей лучшей нашей продукцией? Мурену выловили вчера из маленького садка по твоему приказу, и всю ночь она лежала в рассоле из пряных трав и сливы. Рабы не получили никаких других указаний, потому и приготовили ее.

— Змея подколодная, ты нарочно сделал это… — процедил Фабриций сквозь зубы.

Но Гней уже несколько успокоился. Отерев пот со лба, он признал:

— Верно, я забыл предупредить…

— А почему же ты сам об этом не подумал, Сильвий? — ехидно поинтересовалась Плаутилла. — А еще говорят, ты очень умен…

— Слуга не думает, госпожа, он повинуется, — невозмутимо ответил юноша, глядя ей прямо в глаза.

Внимательному уху сенатора эти разговоры показались весьма и весьма многозначительными. Неужели Сильвий — любимчик хозяина, его молодой любовник? Гней Плавций славился в молодости как неисправимый женолюб… Но известное дело, вкусы могут меняться…

Юноша скромно удалился. Несмотря на произнесенные им слова, в его поведении не ощущалось и следа униженной услужливости. Публий Аврелий решил отправить секретаря на разведку. Уж очень необычные слуги в этом доме…

* * *

— Наконец-то ты удостоил меня чести, Кастор, все-таки пришел, — проворчал он спустя некоторое время, увидев своего неуловимого вольноотпущенника.

— Я подружился со слугами, — ответил грек, не вдаваясь в подробности.

— Узнал что-нибудь о хозяевах дома? — спросил сенатор, не сомневаясь, что александриец с пользой провел время.

— Старуху все боятся и уважают. Как ты знаешь, Плавций стал ее вторым мужем, после того как Тиберий заставил ее развестись с первым, полководцем Марком Фабрицием, отцом того прекрасного воина, с которым ты познакомился за ужином… Так вот Плавций оказал какую-то большую услугу императору, и брак с Паулиной помог ему подняться по социальной лестнице. Она волей-неволей повиновалась и, надо признать, вела себя как образцовая супруга.

— Да, это матрона старого склада, она всюду следовала за мужем, была с ним во всех военных походах, жила в лагерях вместе с солдатами, — вспомнил Аврелий.

— Как Агриппина, жена Германика.

— Да, Паулина очень любила Фабриция. И для обоих приказ императора развестись стал ужасным ударом.

— Он погиб спустя год после их развода, — уточнил Кастор. — Если не ошибаюсь, попал в засаду где-то в лесу…

— Только после этого Паулина смогла смириться, — закончил сенатор. — И все же не хотелось бы думать, что твое любопытство удовлетворилось лишь этим…

— Конечно, нет. Еще говорят, что Плаутилла с годами стала еще щедрее…

— Кто знает, сумеет ли Семпроний Приск обуздать ее?

— Покойный Аттик мало верил в это, тем более что при своей скупости он считал, что появление знатного зятя слишком плохо отразится на семейном бюджете. К тому же еще его вдова…

— Елена?

Вольноотпущенник принялся массировать Аврелию шею, чтобы господин расслабился: он старался заменить отсутствующую Нефер, дивной красоты египтянку, за которую Аврелий заплатил непомерные деньги.

— Эта женщина не очень-то нравится слугам, — продолжал Кастор, — держится как властительница, а ведь прежде, до того, как она оказалась в доме Плавциев, у нее не было ни сестерция: сомневаюсь, что она вышла замуж за скучного Аттика из-за неудержимой страсти!