Проклятие принцессы - [16]

— Ревека! Ты слышала! Никогда не пей отсюда! Она заражена.

Боже, я умру от выпитой зараженной воды! Я схватилась за живот в ожидании спазмов. Но ничего не происходило.

Вода на вкус была неплохой. Я б даже сказала, она была очень и очень хорошей. Немного сладкой, но с резким привкусом камня и… миндаля?

И она была такой холодной.

— Как заражена? — спросила я, сейчас боясь больше духовного, чем физического заражения. Возможно, кто-то утонул в колодце. Все знали: лучше не пить из колодца самоубийц.

— Она… просто нехорошая, — ответил брат Космин.

— Феи, — предположил мальчик.

— Нет, не феи.

Брат Космин остановился и соскреб немного мха с камня, показывая надпись, написанной на языке, которого я не знала.

— Двое турецких заключенных выкопали этот колодец, и, когда он был закончен, они прокляли его этой надписью.

Ещё одно проклятье? Я вытянула шею, хотя не могла прочитать по-турецки.

— Что в ней говорится?

— Вы уверены, что они были турками, а не феями? — спросил мальчик.

— Кто ты? — рявкнул брат Космин.

— Я Михас, — сказал мальчик. — Я пришел в замок вчера, чтобы просто продать корову, а они дали мне работу в садах.

— Возвращайся к работе, Михас, — брат Космин повернулся ко мне. — А ты, Ревека, пойди, найди Дидину!

Михас ссутулился и двинулся за мной со двора.

— Он не должен был выкидывать ведро в колодец, — сказал он. — Это было ведро мастера Константина. Он будет зол.

— Да, только не лги ему об этом, чтобы ты ни сделал. Мастер Константин не выносит лжецов.

— Почему я должен врать ему, когда это тот монах выкинул его в колодец?

Я пожала плечами. Когда я была маленькой, я могла сочинить историю о забытом ведре, чтобы избежать наказания за его утрату. Конечно, когда я стала немного старше, и настоятельница стала замечать мои проступки, я лгала и говорила, что я вообще никогда не брала ведро. Я думала, что так смогу избежать проблем. Позже, когда моя репутация прочно закрепилась за мной из-за настоятельницы, я могла рассказать правду о монахе, выкинувшим ведро в колодец, и никто мне не верил. Я должна была ходить неделю, не меняя нижнее белье, голодать три дня, питаясь хлебом и водой, и читать вслух псалмы ради душ умерших и терпеть побои. Я почти чувствовала жгучую боль от ольховых палок, которыми шлепали меня по бедрам.

Я вернулась в настоящее с дрожью. Михас пристально смотрел на меня, открыв рот.

— Что? Почему ты уставился?

Он облизал свои темно-розовые губы.

— Я надеюсь, что феи не прокляли тебя, — сказал он серьезно.

Мальчик был идиотом. Брат Космин сказал ему, что на колодец было наложено проклятие турков, а он всё ещё думает о том, что это были феи. Я не могла поверить, что папа нанял его.

Я развернулась и пошла искать Дидину.

Глава 9

Я проверила кухню и туалет на улице, а потом отправилась искать Дидину в западной башне, где её мать спала, а бабушка присматривала за спящими.

Я взбиралась на башню, каждую секунду ожидая, что меня начнет тошнить от воды в Маленьком Колодце, но ничего не происходило. У меня чуть-чуть крутило в области пупка, но это было из-за того, что я боялась даже подумать о причине, из-за которой Дидина сегодня утром не пришла в гербарий.

Когда я открыла дверь башни, мои худшие страхи оправдались. Дидина рыдала в объятиях госпожи Адины.

У меня пересохло в горле.

— Твоя… Твоя мать?..

Адина посмотрела на меня красными печальными глазами поверх головы Дидины.

— Да. Моя дочь… ускользает.

Я плюхнулась на стул и поражённо уставилась на свою приятельницу.

— Мне жаль, — прошептала я. Я даже представить не могла, что бы я делала, если бы передо мной лежал проклятый Па. Или умирал. Да, мы не всегда прекрасно ладили, и он очень быстро был готов поверить в мои худшие черты характера, но… Но он был единственным, кто у меня остался. Он сделал для меня куда больше, чем большинство из отцов делали для своих дочерей.

— Бабушка, должно же быть что-то, что ты можешь сделать! — молила Дидина.

Адина беспомощно посмотрела на девочку. Мы все знали, что сделать ничего нельзя. Я уже обговаривала это с Адиной. Когда кто-то из проклятых начинал «ускользать», за несколько недель от них оставались лишь кожа и кости, и они просто… умирали.

Затем мы с Адиной встали и пошли, чтобы помочь ей с проклятыми спящими. Это было лучше, чем плакать. Мы помыли их тела, накормили и подвигали конечности. Мы проверили язвы, наличие вшей и блохи.

Я двигалась в угрюмом молчании, ругая себя за свой эгоизм, общая, что буду лучше. Я так кинулась очертя голову в загадку разрушения проклятия, предвкушая вознаграждение и предоставленных возможностях, что забыла о правде, которая откроется при разгадке проклятия.

— Прости меня, — сказала я снова, пристально глядя на спокойствие Дидины, которая сильными руками расчесывала волосы своей матери.

— За что ты просишь прощения? — спросила она. — Ты ничего ей не сделала. Ни одному из них. Это все произошло задолго до твоего приезда.

Я печально улыбнулась Дидине.

— Если бы моя мама не умерла, а просто уснула, то я украла бы солнце и звезды, чтобы разбудить ее.

— Если бы я знала как, — холодно ответила Дидина, и я осознала, что с моей стороны это прозвучало как обвинение в том, что она недостаточно старается.