Проклятие Митридата - [7]

Теперь же Лаодика училась быть идеальной матерью.

Когда ей принесли сына, царица первым делом удостоверилась, что он цел. Малыш, очень недовольный повышенным к себе вниманием, схватил материнскую грудь и улыбнулся так, как это умеют делать только маленькие дети — без тени лицемерия.

— О твоем спасении знают теперь все. Твой отец восхваляет богов. Наверное, будешь долго жить, царевич, — с этими словами Лаодика отняла сына от груди и передала рабыне. — Не своди с него глаз, иначе тебя постигнет такое же наказание, — предупредила она.

С ребенком на руках служанка почтительно поклонилась и бесшумно удалилась.

Через зал, украшенный помпезными фресками и тканями, Лаодика проследовала на балкон к Митридату, который наблюдал за происходившей казнью.

Чтобы обозначить свое присутствие, царица заблаговременно обратилась к супругу:

— Я слышала, мой повелитель, ты сжалился над служанкой?

— В этом дворце вести разносятся чересчур быстро. Если такая смерть — снисхождение, то — да.

— Нет более справедливого и благородного человека, чем ты, мой Эвергет.

В это время с площади донесся гул толпы и глухой стук падающего тела. Рабыня не издала ни звука — ни до, ни после смерти.

Царь повернулся и, словно не заметив стоящую рядом жену, быстрым шагом направился вглубь зала к своему трону. Выполненный из золота трон стоял на обитом дорогой тканью постаменте, ступить на который никто не имел права, — это могло быть расценено как покушение на власть и стоить жизни.

Лаодика не относила себя к числу тех, кому не дорога жизнь, а потому, приблизившись, стала перед троном на одно колено:

— Эвергет, в твоей душе я вижу смятение.

— Да, моя верная жена. Ты, как обычно, проницательна. Пришла меня утешить?

Теперь царь смотрел на нее так, как смотрит мужчина на страстно любимую и желанную женщину.

— Скажи мне, что тебя тревожит, мой повелитель?

Царь провел рукой по черным волосам Лаодики.

— Каким бы ни являлось настоящее время, оно никогда не откроет тайну нашего будущего. Только предупредит избранных. Слишком много знаков послано нам богами… — многозначительно изрек Эвергет и в задумчивости подошел к окну. — Да, Лаодика, я в смятении. Вопрошать жрецов было бы серьезной ошибкой. Любой из старцев может истолковать эти знаки так, как ему того захочется, чтобы повлиять на ход событий. Но правитель пока я, и творить историю только мое право. Да и нужно мне не толкование, а скорее само провидение.

— Осмелюсь сказать тебе, Эвергет, что есть способ развеять твои сомнения, которые касаются сына. В Элладе, в Дельфах, над крутой скалой, стоит храм, воздвигнутый в честь Аполлона. При храме есть оракул[1]. Его так и называют: дельфийский оракул. С дарами для пифий[2] вели снарядить экспедицию, и, быть может, они до нас снизойдут.

— Снизойдут?! — глаза царя сверкнули гневом.

— Именно так, Эвергет. Пророчества их крайне редки, но всегда чисты и правдивы. Притом еще нужно будет понять, что они скажут и к какому придут выводу. Они всесильны, потому как знают будущее. Ты, мой повелитель, могуществен — это бесспорно. Но ведь ты сейчас говорил, что хочешь знать будущее. Пусть пифии выполнят свою работу!

— И в царстве никто не узнает о пророчестве?

— Думаю, да, мой повелитель…

Глава 4 Ночное нападение

8 июля 2013 года

— К вам Заборский. Говорит, очень срочно, — сообщила Аня.

Надо отдать ей должное: даже самые тревожные сообщения она произносила без истерических интонаций, практически ровным голосом. Но этим, судя по количеству влюбленных взглядов сослуживцев, число ее достоинств не ограничивалось. Однако своих коллег в качестве потенциальных мужей Аня не рассматривала, а временно свободные от семейных уз местные олигархи и бизнесмены, в свою очередь, не видели в качестве потенциальной жены Аню. «Никуда не денешься — диалектика, — философствовал на этот счет Заборский, — единство и борьба противоположностей».

Услышав голос секретаря, Иван оторвался от большой обзорной статьи о кризисе в мировой экономике. Каждое рабочее утро он начинал с просмотра новостей и просил ему не мешать. Все знали, что шеф не любит утренних визитов, и обсуждение текущих проблем оставляли на вторую половину дня. Но, если Заборский нарушил негласный принцип, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. И Черепанов дал Ане команду впустить Виталия.

— Ну, что опять не так в нашем королевстве? — Иван пожал руку Виталию и указал на стул. — Новую видеокамеру ты получил на прошлой неделе и, по моим расчетам, еще не должен разбить, оттого я тебя и не ожидал раньше времени.

С Виталием Заборским Иван работал уже не первый год. Несмотря на разницу в возрасте, их связывали не только служебные, но и дружеские отношения. До прихода в телекомпанию «Зенит» Виталий возглавлял отдел расследований в газете. Он знал все о криминальной обстановке в городе. Коррупция во власти, распространение наркотиков, незаконный передел собственности — все эти темы входили в сферу его профессиональных интересов, и здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Но после смены областного руководства главный редактор ввел в издании политику цензуры, перестал пропускать острые материалы о деятельности тех руководителей муниципальных структур, которые принадлежали к партиям, стоящим у власти. После очередного конфликта с главным Заборский ушел из газеты, и Черепанов пригласил его в свою телекомпанию.