Проклятие лорда Фаула - [35]

Потом, в самый канун свадьбы, он нашел свое сокровище — кусочек Оркреста величиной с кулак. И в день веселья, после проведения всех ритуалов, он и Этиаран спасли подкаменье. Пока она пела глубокую молитву земле — песню, известную в лосраате, но давно забытую среди нашего народа, он держал Оркрест в руке, а потом раскрошил его своими сильными пальцами. Как только крошево от камня смешалось с пылью, гром прокатился среди гор, и, хотя в небе не было туч, одна молния ударила из пыли прямо ему в руку. Голубое небо мгновенно почернело от грозовых туч и полил дождь. Так было покончено с засухой, и жители подкаменья радовались грядущим дням, как если бы родились заново.

Изо всей силы сжимая колени, Кавинант все же не мог совладать со своей умопомрачительной яростью. Джоан! Рассказ Лены он воспринял как насмешку над своей болью и утратой.

— Я не могу…

На мгновение его нижняя челюсть задрожала от усилия, когда он попытался заговорить. Потом он вскочил и бросился к реке. Отбежав на небольшое расстояние, он нагнулся и выхватил из песка камень. Подбежав к краю мыса, он изо всей силы швырнул камень в воду.

— Не могу!

Лишь слабый всплеск был ему ответом, но и этот звук тотчас же угас в бездумном бормотании реки, а на воде не осталось даже кругов. Кавинант сначала сказал тихо, обращаясь к реке:

— Джоан к свадьбе я подарил сапожки для верховой езды.

Потом, дико потрясая кулаками, он закричал:

— Тебя удивляет моя импотенция?

Невидимая и недоумевающая, Лена встала и двинулась к Кавинанту, вытянув вперед руку, словно пытаясь смягчить удар, застигнувший ее врасплох. Но в нескольких шагах от него она остановилась, подбирая нужные слова. Наконец она прошептала:

— Что случилось с вашей женой?

Плечи Кавинанта дернулись, он хрипло сказал: — Ее нет.

— Она умерла?

— Не она — я! Она оставила меня. Развелась. Положила конец нашей совместной жизни. Тогда, когда была особенно мне нужна.

Лена возмущенно удивилась:

— Как такое могло случиться, если жизнь ваша продолжается и сейчас?

— Я — не живу. — Она услышала, как в его голосе снова закипела ярость. — Я — гадкий, грязный прокаженный. Прокаженные — мерзкие и безобразные. И противные.

Его слова вызвали в Лене ужас и протест.

— Как такое может быть? — простонала она. — Вы не… противный. Что это за мир, который осмелился так обращаться с вами?

Его плечи снова дернулись, словно руки его сжимали горло какого-то демона-мучителя.

— Реальный мир. Реальность. Факт. Нечто, убивающее тебя, если ты в это не веришь.

Сделав отвергающий жест в сторону реки, он прошептал:

— А это все — сон.

Лена вспыхнула от внезапной ярости.

— Я не верю этому. Ваш мир — может быть. Но Страна… Ах, Страна реальна!

Кавинант почувствовал, что его спина словно одеревенела, и спросил с неестественным спокойствием:

— Ты что, пытаешься сделать из меня сумасшедшего?

Его зловещий тон озадачил и привел в уныние девушку. На мгновение ее мужество поколебалось: она почувствовала, как река и ущелье смыкаются вокруг нее словно челюсти капкана. Потом Кавинант стремительно обернулся и нанес ей жгучий удар по лицу.

Сила удара заставила ее пошатнуться и вновь вступить в круг света, отбрасываемого гравием. Он быстро шагнул следом, с перекошенным ужасной ухмылкой лицом. С трудом удержав равновесие и бросив на Кавинанта один ясный и испуганный взгляд, она решила, что он хочет убить ее. Эта мысль парализовала ее. Она стояла застывшая и беззащитная, пока он подходил все ближе.

Подойдя вплотную к девушке, Кавинант сгреб обеими руками платье у нее на груди и разодрал тонкую ткань, словно паутину. Она не могла даже шевельнуться. Мгновение он смотрел на нее, на ее робкие нежные груди и маленькие трусики, с мрачным триумфом в глазах, словно он только что разоблачил какой-то отвратительный заговор. Потом, схватив девушку левой рукой за плечо, он сорвал с нее трусики, одновременно повалив ее на песок. Теперь Лена и хотела было сопротивляться, но не могла пошевельнуть руками, обезоруженная шоком от такого обращения. Мгновение спустя Кавинант всей тяжестью навалился на нее, и ее лоно пронзила, точно дикое пламя, острая боль, которая вынудила ее закричать. Но этот крик еще не стих, а она уже знала, что теперь слишком поздно. Нечто, считавшееся у ее народа даром, было вырвано, отнято у нее.

Однако Кавинант не чувствовал себя вором. Оргазм изверг из него целый поток эмоций, словно он упал в Мифиль растопленной ярости. Задыхаясь в страсти, он почти терял сознание. Потом время, казалось, перестало существовать для него, и он лежал неподвижно несколько мгновений, которые, как он знал, могли оказаться и часами — часами, в течение которых весь его мир, возможно, рассыпался, никем не замеченный. Наконец он вновь ощутил мягкое тело Лены под собой и почувствовал, как она сотрясается от глухих рыданий. Он с усилием поднялся и, посмотрев вниз, в свете гравия увидел кровь на ее бедрах. Его голова мгновенно закружилась и он покачнулся, словно заглянул в пропасть. Он повернулся и неуклюжими, нетвердыми шагами поспешил к реке, упал плашмя на скалу, и его стошнило. Воды Мифиль мгновенно унесли все прочь, словно ничего и не было.