Проклятие короля-оборотня - [64]

С новообретенной решительностью, подкрепляемой уверенностью, я быстрее одеваюсь и выбегаю из своей комнаты. Спускаюсь вниз и с удивлением обнаруживаю нескольких людей-волков, слоняющихся по коридору. Все одеты в новые наряды, а некоторые как будто даже повторили стрижку Эллиота, но они кажутся поглощенными тревожной энергией, и их обычно свирепые выражения лиц кажутся подавленными. В прихожей, ведущей к дверям в сад, замечаю Серую и Чернобородого, прислонившихся к стене и перешептывающихся друг с другом. При виде меня они выпрямляются.

– У тебя есть предположения, почему Его Величество предпочитает все утро проводить на улице? – спрашивает Серая, ее брови сходятся на переносице. – Он не разговаривает с нами и не позволяет идти во двор.

– Есть, – отвечаю я, – но не думаю…

– Если речь о проклятии, – встречает Чернобородый, – то это касается и нас. Мы заслуживаем знать.

Я вздыхаю. Наверное, он прав.

– Сразу после полуночи король обнаружил, что упало пять лепестков вместо одного. Я… я думаю, он наблюдает, намереваясь отследить, сколько лепестков упадет сегодня.

Фейри обмениваются взглядами.

– Оно приближается, – шепчет Чернобородый.

Меня одолевает любопытство, и я понимаю, что хотела бы прояснить еще несколько моментов, касающихся проклятия. Возможно, это мой шанс разобраться.

– Жители дворца решили остаться с королем, когда он был проклят, верно?

Они кивают.

– Большинство сразу же сбежали, – объясняет Серая своим скрипучим голосом. – Особенно молодые и сильные, и все волки, которые не считали себя частью королевской стаи. У старых и раненых вроде меня – тех, кто постарел из-за тяжелой войны или ран, нанесенных железом, – не было другого выбора, кроме как остаться.

– У некоторых, возможно, и не было выбора, – возмущается Чернобородый, – но другие остались из верности нашему королю.

– Да, да. – Серая небрежно машет рукой. – Хочешь получить за это медаль?

Чернобородый ее игнорирует.

– Имелись и те, у кого был выбор, кто был верен королю всю свою жизнь, но все равно предпочел оставить его позади. Да и как вы видели, некоторые матери даже решили бросить своих щенков.

Сердце щемит от мысли о том, что Мику и других детей бросили. Причем их собственные матери.

Серая, похоже, видит ужас на моем лице.

– Не все неблагие – подходящие родители, – объясняет она.

– Впрочем, как и люди, – бормочу я и думаю о том, каким стал мой отец после смерти матери. Возвращаясь к первоначальной теме, я решаю уточнить: – Король сказал мне, что если проклятие не будет снято, то оно отнимет его жизнь. Смертное тело придет в соответствие с возрастом, и он умрет в течение нескольких секунд. С остальными случится то же самое?

– С большинством из нас, – сообщает Чернобородый, потирая темную щетину на подбородке. – Единственными, кого ждет долгая жизнь, это дети. Они все еще щенки как по меркам людей, так и по меркам эльфов.

Утешения, которое приносит эта информация, очень мало. Тем более что они осиротеют снова. После смерти их опекунов они останутся предоставленными самим себе. И остальные…

– Вы не сердитесь на короля за то, что он отказывается снять проклятие самостоятельно? – спрашиваю я. – Пожертвуй он неблагой формой, и вы были бы свободны.

Чернобородый качает головой.

– Если он пожертвует неблагой формой, то мы ее лишимся вместе с ним. Мы утратим львиную часть себя. Единственный верный способ снять проклятие – это разрушить его полностью.

Серая кивает в знак согласия.

– Мы знали, во что ввязываемся, когда оставались. Если человек не снимет проклятие, тогда мы столкнемся со смертью и покорно ее примем. Мы смирились. По крайней мере, большинство из нас. – Ее суровое лицо смягчается, и она понижает голос: – Сдержите ради меня одно обещание?

По спине ползет холодок, и в голову закрадываются сомнения. Я слышала, как серьезно фейри относятся к обещаниям.

– И что мне пообещать?

– Если все пойдет не так и проклятие не спадет, присмотришь за детьми? Я не прошу заниматься ими самостоятельно, но ты проследишь, чтобы о них позаботились? Возможно, отдашь в приют вашего народа?

Слезы щиплют мне глаза от искренности в ее голосе и мольбы во взгляде.

– Серая, это даже не обсуждается. Ничто не помешает мне позаботиться о них, если случится нечто ужасное.

Чернобородый издает мрачный смешок.

– Будь осторожна, они не ангелочки. Некоторые из них кусаются.

Уголок моего рта приподнимается, но настроение слишком мрачное, чтобы испытывать настоящее веселье.

– С парой укусов справлюсь.

* * *

Эллиот там же, где я его видела из своего окна – он не сводит глаз с розы. Но со вчерашнего вечера заходил в поместье минимум один раз, потому что сменил протез на привычный ему посох. Я захожу во дворик, а король даже не утруждается покоситься на меня. При виде его в таком состоянии отчасти хочется броситься к нему, сесть рядом, взять за руки и предложить утешение. Но не думаю, что сейчас ему нужно именно это.

Выпрямившись во весь рост, я упираю руки в бедра.

– Вставайте, мистер Рочестер.

Он нехотя переключает свое внимание на меня:

– Зачем?

– Зачем? В каком это смысле? Потому что наблюдение за опадением лепестков тебе не поможет. Нам поможет только действие. Так что давай. Выдвинем наш план на новый уровень.