Проклятие короля-оборотня - [35]

– Не так, будто она добыча. – Делаю глубокие вдохи и выдохи, желая успокоить нервы и замедлить пульс. – Я бы сказала, что ты отпугнешь дражайшую Имоджен, вот только она не дражайшая, и мужское внимание едва ли выбьет ее из колеи. Возможно, твой пристальный взгляд ей даже польстит, но вот мне – нет. Как-то это… по-звериному.

Он ерзает в кресле и бормочет себе под нос:

– Холодная женщина. Не смотрел я на тебя, как на добычу.

Вернув себе самообладание, я заявляю:

– С этого момента предлагаю тебе смотреть на женщину двумя способами, в зависимости от того, каким ты хочешь казаться.

– Казаться?

– Да. Представь, что носишь маску. Ты же притворялся, что спасаешь меня, потом прикидывался раненым, а рядом с мисс Коулман придется делать вид, что ты джентльмен. И чтобы выглядело это убедительно, нужно создать образ. Личину, в которой ты хочешь перед ней предстать.

– Вроде чар?

Я вдруг цепенею. Я слышала о чарах фейри, но никогда не задумывалась, реальны ли они.

– Полагаю, да, что-то вроде чар. Думается мне, без магии ты не можешь наколдовать себе соблазнительный облик?

– Не могу. – Он качает головой.

Меня одолевает любопытство, и хочется спросить, на что это похоже, как наваждение создается, как применяется. Но замечаю на лице короля скорбное выражение и быстро возвращаюсь к предыдущей теме:

– Что касается твоей маски, предлагаю выбрать из двух вариантов: либо повеса, либо джентльмен-стоик.

– Что, черт возьми, еще за повеса?

– Это… ну… – Я замолкаю и вспоминаю любимые романы. На ум приходит «Гувернантка и повеса». – Повеса – это мужчина, способный быть дерзким, смелым и обаятельным. Порой грубоватым, а в том, что касается манер, любит ходить по краю. Ему не чужда настойчивость, и он может переступать границы приличий. Думаю, во многих отношениях тебе близок именно этот вариант. Однако повеса должен уметь остроумно шутить, флиртовать и очаровывать, ведя беседы…

Король резко поворачивается ко мне лицом:

– Хочешь сказать, что я безмозглый и лишен очарования?

Я заливаюсь краской, слишком поздно осознав свое оскорбление. И знаю, что мне следует извиниться, но вместо этого от возмущения в его голосе возникает желание рассмеяться. Поджимая губы, я подавляю улыбку и качаю головой:

– Ничего такого я сказать не хочу. Просто предполагаю, что тебе может не понравиться использовать свое обаяние на… уродливом человечишке.

Он выпрямляет спину.

– Чтоб ты знала, я великолепный актер.

– Да, я видела, – отвечаю безэмоционально. – В общем, предлагаю подумать над вариантом джентльмена-стоика. Его преимущество в том, что он тихий и отчужденный, говорит лишь тогда, когда сам этого хочет, и производит впечатление уверенного и недосягаемого человека. Имоджен понравится завоевывать такого мужчину, а ты сможешь… продолжать вести себя привычным образом.

– Это как же?

– Что ж, минуту назад ты молча размышлял у камина, а это вполне в духе джентльмена-стоика. Однако в присутствии нашей цели тебе придется сохранять самообладание. И чтобы справиться с этой задачей, нужно будет вести себя куда приличнее.

Он закатывает глаза и снова поворачивается к огню.

– Приличия, чтоб их.

Я поднимаюсь из-за стола и медленно, слегка неуверенно, направляюсь к его креслу, стараясь говорить ровно и со знанием дела:

– Еще тебе нужно сделать стрижку и подобрать гардероб.

Он подрывается с кресла и, опираясь на посох, смотрит мне прямо в лицо.

– Ты не отнимешь мои волосы.

Мгновение я молчу и складываю руки на груди.

– Если мы хотим, чтобы ты казался желанным неблагим королем Зимнего королевства с точки зрения человека, выглядеть придется соответствующе.

Он делает шаг вперед, и в его широко распахнутых глазах плещется нечто, похожее на… страх.

– Ты не станешь представлять меня ей как неблагого короля Зимнего королевства. Да вообще как любого короля!

– Это в сделку не входило.

– Теперь входит. Либо ты дашь мне обещание, либо я прикончу тебя прямо сейчас. Никто не должен узнать, что я король.

– Весь мой план строится на том, что ты будешь ухаживать за ней как король.

– Я запрещаю. – Он качает головой.

– Почему?

– Не хочу, чтобы кто-либо – человек или фейри – знал, где меня найти. Я уже говорил тебе, немногие фейри знают о моем проклятии, люди же остаются в полном неведении. Они в курсе, что у них есть неблагой король, но не знают, кто я такой, и проклятие не позволяет им думать обо мне слишком долго. Меня это вполне устраивает, ведь неблагой правитель не обязан взаимодействовать с людьми, если они сами того не захотят. Пускай так будет и дальше. Не хочу, чтобы ко мне обращались с просьбами, чтобы люди-ремесленники видели во мне потенциального покровителя, а фейри просили места в моем доме. Никто… никто не должен увидеть, до чего… до чего… – Он поджимает губы, оставляя остальное недосказанным. Но нетрудно догадаться, что он хочет сказать, поскольку это написано у него на лице. «Никто не должен увидеть, до чего я дошел».

Подобные условия сильно мешают моему плану, но не скажу, что не понимаю его. Мне известно, каково это – пытаться держать других на расстоянии вытянутой руки и не допускать, чтобы они познали твою суть. Выяснили, что у тебя на душе. Тем не менее у меня возникает вопрос.