Проклятие клана Монтгомери - [47]

Его многолетние старания увенчались успехом, и уютный ресторанчик на Лазурном берегу начал приносить небольшую, но стабильную прибыль. Сам отец почти не изменился, лишь поседели его усы, и в глазах появилась грусть, выдающая человека, предпринявшего в жизни слишком много неудачных попыток. Он женился ещё два раза и развёлся, так и не успев завести детей.

Поначалу отец повторял, что виноват передо мной за годы, когда мне приходилось самой барахтаться в болоте неприятностей, находя то или иное временное пристанище. Но я убедила его, что всё в прошлом. Иногда дети, брошенные без предупреждения в воду, выплывают на берег и неплохо справляются.

Джейми сразу понравился отцу своей прямотой, готовностью помочь и бесконечной заботой обо мне. Мы провели зиму в маленьком домике на берегу, с шаткой плетёной мебелью, разъеденными морской солью стенами и щербатой черепичной крышей, откуда по ночам слышался шум прибоя.

Мне часто снился Вермонт. Его заснеженные холмы, величественный лес, тишина и морозный воздух. Однажды я проснулась под утро оттого, что услышала во сне вой койота и приглушённые выстрелы охотничьего ружья.

— Почему ты никогда не говорил мне, что Билли "Пивная банка" мёртв? — спросила я у Джейми.

— Разве ты не догадалась сама?

Я задумалась. Действительно, где-то внутри я знала это с того первого дня, когда увидела Билли в лесу.

— Как он умер?

— Застрелился из ружья у себя на ферме. Он любил девчонку, которая приезжала к нам каждый сезон кататься на лыжах. Несколько лет ждал зимы, чтобы увидеться с ней. А потом она вышла замуж. Дед говорил, Билли был хорошим парнем, только невезучим.

— Ты сам его не знал?

Джейми отрицательно покачал головой.

— Его не стало в начале семидесятых.

Летом работы в ресторане прибавилось, и по вечерам у входа собиралась очередь из жаждущих получить столик. Отец говорил, что не справился бы с наплывом без Джейми, который помогал на кухне, принимал заказы, чуть прихрамывая разносил подносы и развлекал гостей. Он научился говорить по-французски, со смешным акцентом, но бегло и понятно.

В июле, на самом пике жары, я обнаружила, что беременна двойней. Остаток лета провела, мучаясь от тошноты, со страхом думая о будущем, но при этом чувствуя себя запредельно счастливой. Маме сообщила не сразу.

Осенью мой мужчина начал тосковать по дому. Он не жаловался, только пересматривал на Ютубе соревнования по сноуборду и пару раз вздохнул, что скоро в Вермонте должен выпасть снег. Я потрепала его по волосам и начала собирать чемодан.

Ту нудноватую книгу, где героиня спасала постапокалиптический мир, я дочитала, сидя в вестибюле уютного деревянного отеля недалеко от канадской границы. Бармен слушал классический рок и угощал меня зелёным чаем за счёт заведения. Панорамное окно выходило на подножие склона, где ползли вверх кабинки подъёмника и стремительно спускались вниз безумные люди на лыжах и сноубордах, оправдания которым я так и не нашла, пусть Джейми и клялся, что когда научит меня кататься, я влюблюсь в этот дурацкий снег.

Он устроился работать инструктором и вёл группы самых начинающих, на которых ни у кого другого не хватало терпения. Он ещё прихрамывал при ходьбе, что не мешало ему покорять склоны с божественной грацией, маневрируя меж заснеженных елей.

Я солгу, если скажу, что не боялась отпускать его на трассу. Но отношения — на то и отношения, что второй половине нужно доверять. Я не смогла бы заменить ему вихри снега, ветер в лицо и опасность, какую испокон веку неосознанно ищут все самцы. Ему это нужно. Он нужен мне. Вот и вся история.

Однажды я не выдержала и заговорила об этом с ним. Да, мне тревожно, я каждый день проверяю, тепло ли он одет, успел ли позавтракать, спокойно ли спал. В обед с жду нетерпением и вздыхаю облегчённо, лишь когда слышу в коридоре его шаги.

— Пожалуйста, не злись на меня, — попросила я, — знаю, ты взрослый и ответственный, но всё равно веду себя, как неадекватная паникующая мамаша.

— И не думал злиться, — улыбнулся Джейми.

Мы посмотрели друг на друга, он обнял меня и погладил по спине.

— Мне нравится, что ты заботишься обо мне, как мамочка. Я, правда, очень это ценю, — прошептал он.

Я с трудом сдержала слёзы, слишком беременная, сентиментальная и влюблённая для подобных признаний.

Весь год Софи звонила мне из Нью-Йорка два раза в неделю, рассказывала о делах в офисе, давно уже не беспокоивших меня, и о поездке в Гонконг, куда она увязалась вслед за Робертом, хотя он её не приглашал. Она повторяла, что мы с Джейми обалденно красивая пара, и тут же спрашивала разрешения выгулять туфли из прошлогодней коллекции Прада.

Я подарила ей всю одежду и обувь, какая осталась у Роберта в квартире. Превратившись к пятому месяцу беременности в компактный грудастый танк, я не собиралась влезать в свои старые тряпки в обозримом будущем. К тому же, в провинции совершенно ни к чему четырёхдюймовые каблуки.

Роберт, в свою очередь, сказал мне однажды, что Софи для него — идеальная четверговая женщина.

— Почему четверговая? — спросила я.

— Потому что для неё можно без угрызений совести вызвать такси и не звонить до следующего четверга, — ответил он, — а то и субботы.