Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя - [68]
Поднявшись по добротным ступеням, Андрей мыском сапога толкнул дверь. Огляделся, войдя внутрь.
В отличие от Руси, предпочитавшей послеобеденный сон, Франция в такое время бодрствовала и шумела. Пела — уточнили бы меня завсегдатаи харчевни, стучавшие тяжёлыми кружками по массивным столешницам и горланившие, не попадая в такт, но от души — любимую песенку разносчиков и торговцев: «Мадам, мне сейчас хорошо!».
Две пухленькие служанки, с обещающими улыбками сновавшие между столов с большими бутылями вина, охотно подставляли круглые зады под одобрительные шлепки и щипки посетителей. Ещё одна скромно сидела со склонённой головой в углу, что-то перебирая на столе. «Бедняжка, — подумал Молчан, — ей же темно, под окно бы перебраться. А там — подвыпившие торгаши, работать не дадут... Мда...»
Вот и хозяин, обогнувший стол со служанкой и даже не взглянувший в её сторону. Уж свечу поставить на стол мог бы, не обеднел бы особо.
Молчан мило улыбнулся, тронулся навстречу трактирщику.
— Как ваше имя, сударь, повторите ещё и простите за то, Бога ради, ваши немецкие имена так сложны, — приговаривал хозяин харчевни, перебирая пачку писем, извлечённую из недр посудного шкафа.
— Всё относительно... Айзенштайн!
Андрей не поленился, повторил оговорённое ещё в Московии условное имя — сигнал для связи с нюрнбергским купцом.
— Здесь ничего нет, сударь, — тяжело вздохнул трактирщик, дойдя до основания пачки. — Но не расстраивайтесь, как раз сейчас ожидаем почтовую карету, там письма дней за десять будут, а значит, и ваше там, куда ж ему деваться...
Вы, ежели не торопитесь, подождите, сядьте, выпейте, перекусите, чем Бог послал...
— Когда ждать писем? — осведомился Молчан.
— Если мальчика на станцию послать, так и часу не пройдёт, сударь!
— Отлично. Я пока погуляю по ярмарке, но через час вернусь. Получите за труды, любезный!
Московит положил на стол, за которым сидела служанка, так и не поднявшая головы, монету. Интересно, один экю — это достаточно для оплаты подобной услуги? Молчан, поглядев, как трактирщик кинулся к монете, решил, что, быть может, и переборщил.
На ярмарку Андрей пошёл пешком, оставив коня в конюшне «Слёз каплуна». Руки держал на поясе; так и локти растопырены, не толкнут лишний раз в толпе, и ладони на кошеле, от чужих ловких рук хоть какая-то защита. Ау кошеля, не считая шпаги, — боевой кинжал, так, на всякий случай. Но и о случаях на чужбине надо всё время помнить.
Мысли Андрея, если быть честными перед вами, уважаемые читатели, улетели прочь от писем, заданий, государственных и государевых проблем. Мысли были о совершенной линии шеи, открывшейся Молчану, когда служанка немного склонила голову и завитые по последней парижской моде локоны скользнули к вырезу корсажа. Интересно, какова служанка на лицо? И увидит ли её Молчан по возвращении?
У пёстрых рядов итальянских тканей московит почувствовал, как пояс тронула чужая рука. Осторожно, в одно касание. Молчан не стал поднимать крик или резко поворачиваться к вору. Правая рука сместилась немного вбок, ладонь обхватила рукоять кинжала, потянула его прочь из ножен...
— Не торопись бить, земеля...
Господи! Сейчас Молчан пропустил бы любой удар, расстался бы и с деньгами, и с одеждой, застыв, как жена Лота, оглянувшаяся на огонь небесный, падающий на Содом и Гоморру.
Сказано-то было по-русски!
Кого только не увидишь на ярмарке в Сен-Жермене!
Вот — английский дворянин, стройный, длинноволосый, с холёными руками; в пурпуэне по испанской моде, чёрном, с серебряными нитями. Короткий фиолетовый плащ не скрывает эфеса шпаги, витиеватого, стреловидного, посеребрённого — то ли от скромности, то ли в тон камзола. Эфес — слева. А справа видна рукоять кинжала, добротная, в коже, перевитой стальной проволокой. Мы не смеем взглянуть ему в глаза — как бы ни был воспринят взгляд как вызов на дуэль; мы опускаем глаза — к сапогам с тупыми мысами, с золотыми рыцарскими шпорами.
А вот и немецкий купец, уже в возрасте, лет сорок ему точно есть, раз не только виски седые, но и на макушке серебро, как на пурпуэне у англичанина. Короткая практичная причёска, аккуратная бородка клинышком. Большой бархатный берет с загнутыми полями и бархатный же широкий длинный плащ-тапперт. Запылённые башмаки — видно, что с раннего утра купец много ходил по импровизированным улицам ярмарки.
А ведь оба — русские!
— Вы ждали письмо, сударь? А дождались самого адресата.
Купец говорил по-немецки. Русская фраза прозвучала и потерялась; если чьё-то ухо и зачесалось от необычных звуков, то ненадолго. Немецкий же — привычен, никто не обратит внимание на беседующих.
— Ганзейский корабль пережидал шторм в Кале. Там же оказался и я, — рассказывал купец. — Посмотрел почту и понял, что на днях и вы окажетесь в порту. Но встреча в Кале могла стать опасной. Там за английским посольством наверняка установят наблюдение, зачем же нам привлекать к себе внимание? И вот я здесь, в Париже. А вы, как и собирались, пришли в «Слёзы каплуна»...
— Не говорите только, что следили за мной от харчевни. Иначе начну бояться за своё зрение.
— Зрение-то у вас, юноша, хорошее...
В конце двенадцатого столетия Киевская Русь была огромным полем битвы. Князья дрались друг с другом не на жизнь, а насмерть; если и объединялись двое, то лишь для того, чтобы дать отпор третьему – или напасть на него врасплох. Ни на миг не прерывалась смута, не угасала вечная междоусобица.Разные силы вмешиваются в судьбу Руси, не позволяя князю Игорю, его верным товарищам и заклятым врагам покидать седло и расставаться с оружием. Интриги хитрых ханов, козни пришлых колдунов, даже недобрый промысел языческих богов, почуявших близкий конец своего могущества – все сплелось в великом эпосе, чей слабый таинственный отголосок – «Слово о Полку Игореве» – долетел до нас из глубины времен.
Продолжение книги «Шеломянь».Для языческих богов настали горькие времена. В мир пришла Христова вера, обрекая их на изгнание, забвение, исчезновение.Охваченные страхом, они неусыпно следили за теми, от кого теперь зависела их судьба. А людям было уже не до них – люди истребляли друг друга в бесконечной битве.И вот жарким днем 1185 года над Диким Полем внезапно почернело солнце. Возможно, боги хотели предупредить о грядущей беде русских витязей. Возможно, они приняли сторону половцев и решили напугать их врагов.«Если вернуться не сразившись, то позор будет хуже смерти», – сказал, отметая все сомнения, князь Игорь своей дружине…
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
НОВЫЙ РОМАН от автора бестселлеров «Сарматы. Победы наших предков» и «Русский легион Царьграда»! Исторический боевик о славной и кровавой эпохе Ивана Грозного. Московское царство против степных орд и европейских захватчиков.Лютый XVI век. Русская земля истекает кровью, вынужденная воевать сразу на несколько фронтов: с запада наступают шведы, ливонцы и ляхи, с юга — хищные крымчаки и ногайцы при поддержке турецкого султана. Но на границах врага встречает ПОРУБЕЖНАЯ РАТЬ — стрельцы и опричники, дворянская конница и казачья вольница.
Захватывающий боевик о Куликовской битве от признанного мастера жанра. Художественная реконструкция решающего сражения нашей истории — ведь в реальности всё было совсем не так, как в летописях, которые сочиняют чернецы, сами никогда не бывавшие в сече. Русь против Орды. Князь Дмитрий против темника Мамая. Тьма идёт на Москву, чтобы, как во времена Батыя, залить Русскую Землю кровью. Но на этот раз нашла коса на камень — на реке Непрядве степные полчища разбиваются о стену русских щитов, ложатся костьми под ударом русской кованой рати…
Легендарная княгиня Ольга. Первая женщина-правительница на Руси. Мать великого Святослава…Выбранная второй женой киевского князя, Ольга не стала безгласной домашней рабой, обреченной на «теремное сидение», а неожиданно для всех поднялась вровень с мужем. Более того — после гибели князя Игоря она не только жестоко отомстила убийцам супруга, но и удержала бразды правления огромной страной в своих руках. Кровь древлян стала первой и последней, пролитой княгиней. За все 25 лет ее владычества Русь не знала ни войн, ни внутренних смут.Но ни власть, ни богатство, ни всеобщее признание (византийский император был настолько очарован русской княгиней, что предлагал ей разделить с ним царьградский трон) не сделали Ольгу счастливой.
ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью.