Проклятие Ирода Великого - [21]
Похвала Антипатра понравилась Помпею. «А ты, как я погляжу, сведущ в военном деле», – сказал он и предложил ему кубок вина. В свою очередь и Помпей вызвал симпатию у Антипатра: с рельефно очерченной мускулатурой, что свидетельствовало о постоянных физических упражнениях, загорелым лицом, с шелковистыми, зачесанными назад волосами и живыми блестящими глазами, он являл собой тот редко встречающийся тип людей, в которых приятная наружность сочетается с величием. Чтобы не дать угаснуть этой внезапно возникшей обоюдной симпатии, Антипатр принял кубок, провозгласил здравицу в честь Рима и от имени Гиркана попросил Помпея не откладывать надолго обещанное посещение Иудеи и непременно побывать в Иерусалиме не в качестве великого полководца, а как приятного собеседника. Осушив кубок, Антипатр мягко, но со значением прибавил, адресуя свои слова не столько Помпею, сколько Аристовулу, так и не осознавшему неуместность демонстрации своего сомнительного царского достоинства тому, перед кем трепетали куда как более могущественные монархи: «И как союзника, хранящего, подобно нам, верность давнему постановлению сената об оборонительном и наступательном союзе между римлянами и иудеями».
Аристовул побагровел от злости. Казалось, с его языка вот-вот сорвется упрек: «Не тебе, идумеянину, рассуждать о союзе между римлянами и иудеями!» Но он так и не нашелся, что сказать, дабы последнее слово осталось за ним, а по тому, как исказилось его лицо, можно было догадаться: Аристовул признал свое поражение в дипломатическом поединке, ради которого они и прибыли к Помпею. Выходя от Помпея, он подошел к Антипатру и прошипел ему в ухо: «Поостерегись, хитрый идумеянин, мне ведомы твои коварные планы сделать моего плаксивого братца царем с тем, чтобы самому управлять Иудеей. Знай же: сегодня ты сам вынес смертный приговор себе и всему своему поганому роду».
Ближайшие события показали, что слова Аристовула не были лишь угрозой. Понадеявшись на то, что Помпей, верный союзническим обязательствам, не посмеет вступить в Иерусалим без его особого приглашения, и в то же время желая показать ему разницу между удачливым воякой и царем, он приказал запереть ворота Иерусалима и никого не впускать и не выпускать из города без его на то особого письменного разрешения. Но он не учел другого: Помпей прибыл в Иудею не как гость, а как судья, которому надлежит решить, кому из двух братьев быть царем, признанным Римом, а кого лишить этого сана. Этой оплошностью Аристовула и воспользовался Антипатр, вербуя из числа колеблющихся горожан все новых и новых сторонников Гиркана. Прежде, чем Помпей прибыл под стены Иерусалима, его жители оказались разделены на два лагеря: сторонники Аристовула требовали не впускать в город язычника, сторонники же Гиркана настаивали на том, что Помпея следует принять со всеми подобающими его званию и заслугам почестями. «Иначе может случиться война», – предостерегали они. «Пусть война! – отвечали им аристовулцы. – Лучше смерть во славу Предвечного, чем позор от осквернения себя почестями, оказываемыми нечестивцу». Сторонников Гиркана оказалось больше, чем сторонников Аристовула. Тогда Аристовул заперся со своими сторонниками в Храме, сжег мост, соединявший Храм с Акрой [37], и приготовился к сражению с Помпеем, если тот почему-либо не признает его царские полномочия.
Фортуна снова повернулась лицом к Антипатру. Он выехал навстречу Помпею и пригласил его от имени Гиркана в царский дворец, где уже все было приготовлено к встрече высокого гостя. «От имени Гиркана и Аристовула, – поправил Антипатра Помпей. – Надеюсь, они не перессорились между собой за время нашей последней встречи?» «Увы, увы, – ответил Антипатр, стараясь придать своему голосу скорбный оттенок, – твои опасения оказались небеспочвенными». И поведал Помпею о расколе, произошедшем между братьями, и о готовности сторонников Аристовула сразиться с римлянами.
Помпей был не столько удивлен, сколько раздосадован этой новостью. Аристовул решил сразиться с ним, Помпеем, который за всю свою жизнь не знал ни одного поражения? Ну что ж, придется этому напыщенному павлину преподать урок вежливости. И, вступив в Иерусалим, Помпей приказал своим солдатам заполнить овраг, разделяющий Акру и гору Мориа, и штурмом взять Храм. Аристовул, видя приготовления римлян, которым активно помогали сторонники Гиркана, решил, что произошло досадное непонимание со стороны Помпея его истинных намерений. По его расчетам, Помпей, прежде чем идти на штурм святыни, должен был бы направить к нему парламентеров, и тогда все разрешилось бы к обоюдному удовольствию: римляне поняли бы, что иудеи гордый народ, готовый ответить на силу силой, и в то же время народ редкого радушия, готовый оказать гостеприимство каждому, кто является другом их царя и, стало быть, другом всех иудеев. Царь же у них один – Аристовул, и Помпей, оказав ему царские почести, мог легко завоевать любовь иудеев. Между тем работы по заполнению оврага продолжались, в городе появились стенобитные машины, выписанные Помпеем из Тира
