Проклятие Гримм-хауса - [4]

– Ну ладно, ладно. Всё будет хорошо. Просто хорошо.

Почему-то после этих объятий у Хэдли возникло ощущение, будто конечности её больше не слушаются. Словно какая-то невидимая сила тянула её на верёвке.

Тётя Максин сама отнесла её чемодан к лифту, пока девочка плелась следом по коридору. Когда они оказались возле тёмно-зелёного автомобиля (Хэдли не помнила: он уже стоял перед домом?), женщина спросила:

– Ты поедешь на заднем сиденье или на переднем, но пристёгнутой?

– Лучше на заднем, – сказала Хэдли.

– Как хочешь, – мурлыча под нос весёленький мотивчик, тётя Максин втолкнула девочку в машину.

Насколько долгой была их поездка? Хэдли не могла припомнить. Кажется, она просто на какое-то время отключилась. Причём время было немалое – когда они приехали, уже стемнело. Автомобиль затормозил перед домом тёти Максин, и Хэдли очнулась с затёкшей шеей.

– Наконец-то, – буркнула тётя Максин, оказавшись у передней двери.

Моментально появилась ещё одна женщина: она как будто поджидала у дверей. Она впилась в лицо Хэдли тёмными, глубоко посаженными глазами. Внешне она чем-то походила на Максин.

– Эта, что ли? Мелкая танцорка? – женщина в восторге захлопала в ладоши.

– Меня зовут Хэдли, – представилась девочка, отчаянно цепляясь за ручку чемодана.

– Конечно-конечно, – сказала женщина. – А ты зови меня тётя Шарман. Я младшая сестра Максин.

Тётя Шарман помогла уставшей с дороги Хэдли выбраться из машины и потащила в дом, а тётя Максин пошла следом с её чемоданом.

– Что это за место? – Хэдли испуганно оглядывалась в тёмной передней, обшитой старомодными панелями.

– Это наш дом, – сообщила тётя Шарман. – Добро пожаловать в Гримм-хаус.

Парадный холл Гримм-хауса когда-то выглядел величественно, но сейчас резные панели покрывал толстый слой пыли, а обои над ними порвались и выцвели. На второй этаж вела роскошная мраморная лестница. Старинные напольные часы стояли рядом с вешалкой, совершенно пустой – лишь одинокий зонтик болтался на одном крючке.

– У вас часы без стрелок, – заметила Хэдли.

– Такие часы, которые показывают время, нужны лишь всяким торопыгам, – заявила тётя Шарман. – А у нас в Гримм-хаусе время всегда в изобилии.

Тем временем тётя Максин закрыла парадную дверь и вынула из кармана ключ. Замок громко клацнул, запирая их изнутри. Тётя Максин сняла плащ, и Хэдли увидела, что на ней точно такое же платье, как на сестре. Глубокого синего цвета, длиной почти до полу, с рядами белых рюшей от ворота до пояса. Круглый воротничок и пышные рукава напоминали детское платьице.

Высокие окна по обе стороны парадной двери были надёжно укреплены декоративными литыми решётками. А сама дверь поражала толщиной, а сверху была округлой. Хэдли всё больше удивлялась по мере того, как разглядывала обстановку. Всё здесь походило на какой-то средневековый замок.

– Можно подумать, это дитя никогда не бывало в приличных домах, – обратилась к сестре тётя Максин, сердито подбоченясь.

– Ну-ну, сестра! Не стоит обижать нашу гостью! – воскликнула тётя Шарман. Она наклонилась, чтобы посмотреть Хэдли в глаза: – Пойдём, я помогу тебе устроиться.

Но сперва тётушки провели для неё экскурсию, протащив по длинным коридорам, увешанным портретами солидных особ: почти все они были древними стариками, с неприязнью взиравшими на Хэдли. Она спиной чувствовала их взгляды, когда проходила мимо. Все остальные поверхности были покрыты обоями. Обои в полоску, обои в горошек, обои с розочками размером с головку латука. В конце концов от этой пестроты у девочки закружилась голова. Каждое окно было обрамлено тяжёлыми плотными портьерами, перетянутыми витыми золотыми шнурами – такие Хэдли видела на похоронах и в старых фильмах.

На первом этаже располагались холл, кухня и парадно обставленная столовая. И если планировка первого этажа удивляла, но не более того, то на втором всё оказалось гораздо хуже. Насколько девочка могла судить, второй этаж представлял собой беспорядочное скопление комнат, большинство из которых было захламлено пыльным барахлом. Она бы совершенно запуталась здесь, если бы не постаралась запомнить какие-то особенные детали. Так Хэдли сумела придумать им названия. Комната с чучелом вороны под круглым стеклянным колпаком. Комната с книжными полками и резным тотемным столбом. Комната с облупившейся краской на стенах. Комната вся в зеркалах. Комната с манекенами в военных мундирах.

– У вас столько необычных вещей, – Хэдли попыталась проявить вежливость.

– Да, – гордо подтвердила тётя Шарман. – Множество чудесных вещей.

На третьем этаже оказались ванные и спальни.

– Тебе должна быть интересна лишь одна спальня, – сказала тётя Максин, открывая дверь. – Вот эта комната – твоя.

Такую жалкую спальню Хэдли видела впервые. Голые стены, кровать и комод. На кровать было накинуто тонкое зелёное одеяло, обтрепавшееся по краям. Тощая подушка была такого серого оттенка, будто наволочку никогда не стирали. Деревянный комод покосился, а синяя краска на нём потрескалась и облупилась. Однако тётя Максин нисколько не смутилась и сообщила, строго грозя девочке пальцем:

– Тебе сильно повезло иметь собственную спальню, уж поверь. Если бы не наша доброта, пришлось бы тебе спать на полу в кухне.