Проклятие Дивины - [79]

Избрана слушала его молча, не отрывая глаз от огня. Да, по сравнению с героинями варяжских сказаний ее судьба была совсем легкой. Хедин убеждал ее, что она сама решилась выйти за Волегостя плесковского, а значит, это гораздо легче, чем выйти за полотеского князя, подчиняясь чужой воле. И она уже верила, что действительно сама так захотела и может гордиться силой своего духа. Думать иначе теперь, когда у нее не осталось других утешений, было бы слишком унизительно.

* * *

Когда они наконец достигли берегов реки Великой, началась оттепель. Лед местами был ненадежным, изобиловал полыньями, и часто приходилось пробираться по грязным, топким берегам. Избрана ехала верхом, но все равно за день совсем выбивалась из сил. Утешало ее только то, что теперь, скорее всего, погони можно было не опасаться.

На земле плесковских кривичей они отважились несколько раз переночевать под крышей. Не везде соглашались пускать на ночлег дружину из сорока человек, да еще и варягов, но два или три раза Избране все же удалось провести ночь на обычной постели, даже помывшись перед этим. И хотя жестким засаленным лежанкам было далеко до тех, к которым она привыкла, а в тесных полуземлянках дым ел глаза, все же это было гораздо лучше, чем спать под открытым небом, и в такие вечера она была почти счастлива. Она уже боялась, что совсем одичает за время этого бесконечного путешествия и выйдет к людям, обросшая мхом или шерстью, как лешачиха. На нее, единственную женщину среди сорока мужчин, косились с удивлением и недоверием, но она никому ничего не собиралась объяснять и вообще не пускалась в разговоры с хозяевами.

Обдумав слова Хедина, Избрана убедилась в его правоте. Хитрый и опытный варяг все рассчитал. Древнейшей столицей северных кривичей был город Изборск, а Плесков до последнего времени мало чем отличался от обычной веси. Лишь несколько десятилетий назад князь Вадимер, один из младших братьев изборского князя, то ли поссорившись с родней, то ли откликнувшись на просьбы плесковичей, которых одолевали набегами варяги, пришел туда на княжение и построил на мысу у слияния Плесковы и Великой крепостную стену, превратив весь в настоящий город. Нынешний князь, Волегость, которого варяги называли Вольгастом, был единственным сыном Вадимера. Повзрослев, он закрепил свое положение женитьбой на одной из дочерей ильмерьского князя Гостивита – той самой, что недавно умерла. Теперь, когда он лишился и жены, и поддержки ильмерьских поозёр, жена из другого княжеского рода будет ему весьма кстати. К тому же сам город Изборск назван в честь основателя, князя Избора, младшего внука самого Крива, прародителя всех кривичей, а Избор получил имя в честь Избраны, сестры своей матери.

Одну из последних ночей они провели в городке Богумилове. Хедин погнал всю заросшую и одичавшую дружину в баню, потом велел чистить оружие, чинить обтрепанную одежду и вообще распорядился, чтобы «ребята» привели в достойный вид себя и свое снаряжение. Избрана за эти три дня отдохнула, женщины выстирали ее платье, так что из Богумилова она выехала уже более-менее похожей на княгиню. Конечно, она еще была бледна, но к ней вернулся почти по-прежнему уверенный и горделивый вид. Сейчас это было необходимо.

Кроме того, в Богумилове они собрали кое-какие сведения. Здешние хозяева рассказали, что осенью князь Волегость хотел было собрать войско, чтобы идти на летиголу – мстить тамошнему князю и его новому зятю за то, что у него отняли невесту. Но из этой затеи ничего не вышло: после двух голодных лет осталось не много людей, способных носить оружие, и выделить припасы на дорогу было невозможно. В конце концов князь ограничился посильной данью и ушел со своей ближней дружиной. Вернулся он уже или нет, в Богумилове не знали.

– Если он еще не вернулся, это хуже, – заметил Хедин. – Тогда придется ждать, а нам уже почти нечем. В смысле, нечем жить. Тебе придется дожидаться его в святилище, а мы наймемся в дружину кого-нибудь из торговых людей. Но еще совсем зима, с купцами не густо. До весны нам будет трудновато дотянуть.

– Думаю, вы найдете выход, – обронила Избрана.

– Само собой, найдем. Если сорок вооруженных мужчин не найдут себе хлеба и мяса – это не мужчины, а слизняки, которым только и остается подохнуть.

В последний раз они устроились ночевать в веси, где больше половины домов стояли пустыми. Где-то хозяева вымерли, а многих оставшихся, как рассказали уцелевшие, увезли заморские разбойники. Здесь ко всем бедам голодных годов прибавилась еще и эта: прослышав, какое несчастье ослабило южных соседей, «морские конунги» и даже просто конунги варяжских земель неоднократно приходили с моря, через Нарову и Чудское озеро, и увозили людей сотнями.

– Может, им еще и повезло, – рассуждала женщина, одна из оставшихся. – Может, они там выжили, ведь их как-то кормили.

– А как же это допустил князь? – возмущалась Избрана. – Ведь они должны были пройти мимо Плескова? У него под носом увозят его собственных людей, а он сидит сложа руки!

– Говорят, его в Плескове не было, он тогда за своей невестой ездил. У них же свадьба была назначена, все сговорено, а он и знать не знал, что невесту уже другому отдали.