Проклятие демона - [33]

— Другим, может, и хватит повязок, но этот без камня души не протянет и часа. Впрочем, даже с камнем уверенности нет.

Принц и настоятель снова повернулись к своим новым союзникам. Если на лице Андаканавара читалось некоторое сомнение, то лицо Брунхельда сохраняло все то же решительное и непреклонное выражение.

— Повязка не остановит кровотечение, — тихо произнес Агронгерр.

Он достал из мешочка, висевшего на поясе, гематит и показал обоим альпинадорцам.

— У меня есть магический самоцвет, который…

— Нет! — резко перебил его Брунхельд.

— Но он умрет без…

— Нет, — угрожающе повторил предводитель Тол Хенгора.

Мидалис схватил Агронгерра за руку и осторожно опустил ее вниз. Ошеломленный настоятель уставился на него, однако Мидалис медленно покачал головой.

— Но ведь он умрет, — твердил Агронгерр, взывая к Мидалису.

— Воины умирают, — произнес Брунхельд и пошел прочь. Но прежде он подозвал к себе двух воинов и на туземном наречии что-то сказал им.

Мидалис понял, что Брунхельд приказал воинам любым способом помешать Агронгерру применить дьявольскую магию для спасения их раненого товарища. И хотя ни принц, ни настоятель не могли позволить, чтобы человек умер у них на глазах, тем не менее Мидалис вновь медленно и решительно покатал головой.

Настоятель уступил. Он еще раз покосился на двух внушительного вида альпинадорских стражников, затем убрал камень и вновь стал перевязывать раненого.

Не прошло и нескольких минут, как тот умер.

Агронгерр вытер перепачканные кровью руки, потом поднес их к щекам и смахнул слезы, оставив на лице несколько светло-красных следов. Потом он резко встал и пошел к монахам, перевязывавшим остальных раненых. Мидалис, Андаканавар и дозорные не отставали от него ни на шаг.

Явно тяготясь присутствием непрошеных наблюдателей и ворча на каждом шагу, настоятель Агронгерр двинулся туда, где находились раненые вангардцы. На ходу он вновь достал камень души и показал альпинадорским стражникам, демонстрируя свое неповиновение.

Туземцы заволновались. Принцу Мидалису тоже стало не по себе. Только не хватало еще, чтобы гнев старого монаха стал причиной новых бед в это и без того тяжелое утро. Однако Андаканавар, махнув рукой, отослал альпинадорцев, затем, дождавшись подошедшего Мидалиса, негромко заметил:

— Монах ошибается.

— Настоятель Агронгерр не может видеть, как человек умирает, — ответил принц жестко. — Особенно когда человека можно спасти.

— Ценою потери его души? — без тени иронии спросил Андаканавар.

Мидалис даже заморгал и попятился, удивленный прямолинейностью вопроса. Он долго, изучающе глядел на рейнджера, пытаясь разгадать его характер.

— Ты действительно в это веришь? — спросил принц.

Рейнджер пожал плечами.

— Я немало лет живу на свете, — начал он. — Я повидал много такого, что прежде казалось мне невозможным и несуществующим. Великанов, самого демона-дракона, монашескую магию. Я узнал несколько религий, и ваша — одна из них. Я прекрасно знаю утверждение церкви Абеля, что самоцветы являются даром их бога.

— Но твой народ в это не верит, — возразил Мидалис.

— Ты не совсем понимаешь, в чем тут дело. Мой народ не верит в майю, — усмехнулся Андаканавар. — Ритуалы, нарушающие связь между стихиями, — будь то магия монахов церкви Абеля, эльфов, демонов или бехренских ятолов — для нас совершенно одинаковы. Все это мистика, иллюзии и обман.

— И как же тогда мудрый и опытный Андаканавар рассматривает применение магических самоцветов? — решился спросись принц Мидалис.

— Я воспитывался за пределами Альпинадора, — ответил рейнджер. — Я понимаю, что одни виды магии отличаются от других.

— И тем не менее ты позволил своему воину умереть, — спокойным голосом произнес принц, но в словах его чувствовался упрек.

— Если бы твой Агронгерр попытался лечить раненого Теморстада с помощью камня души, Брунхельд со своими воинами все равно не допустили бы этого. Причем жестоким образом, можешь не сомневаться, — объяснил рейнджер. — Они — простые люди, имеющие твердые принципы. Они не боятся смерти, но мистический мир их пугает. Для них это был вопрос выбора: сохранить Теморстаду тело ценой погубленной души или сохранить душу, погубив тело. И они без особого труда сделали выбор.

Мидалис вздохнул — подобное объяснение его не убедило.

— Пойми, что наши союзнические отношения пока еще слишком хрупки, — предупредил его Андаканавар. — Твои страхи по поводу того, что Брунхельд со своими воинами могли сегодня не появиться на поле боя, были справедливы. Да, если бы его воинам дали выбирать, большинство предпочло бы отправиться на север, по домам, чтобы готовиться к зиме. Но Брунхельд — мудрый предводитель. Он смотрит дальше, думает о будущем. Он желает союза с вами, хотя открыто едва ли в этом признается. Но если ты или твои друзья-монахи попытаетесь навязать нам ваши правила, если будете упорствовать, пытаясь завлечь воинов Брунхельда в свои мистические сети — пусть даже с лучшими намерениями, — тогда знайте: вас ждут такие беды, что гоблины покажутся вам детской забавой.

— Мне было больно видеть, как умирает человек, который мог бы остаться жить, — ответил Мидалис.