Проклятие бронзовой лампы - [57]

– Совершенно верно, сэр, – согласился Бенсон. – Но портрет леди Северн – другое дело. – Он повернулся к старшему инспектору: – Этот портрет, мистер Мастерс, висел на видном месте в заднем коридоре, где постоянно сновали слуги. К счастью, никто не разглядывал его внимательно. Однако существовала опасность – особенно после исчезновения ее милости и прихода полиции, – что кто-нибудь заметит поразительное сходство портрета с помощницей служанки. Я с ужасом осознал это только в четверг вечером. Составляя наши планы, леди Хелен и я напрочь забыли о картине. Поэтому между ленчем и чаем я снял портрет и спрятал его в шкаф в моей буфетной. Все было бы хорошо, если бы миссис Помфрет в самый неподходящий момент не обнаружила таинственное исчезновение картины. Она наверняка подняла бы из-за этого шум, как фактически и произошло. Признаюсь, сэр, я очень встревожился.

– Неужели вам не ясно, – вмешалась Хелен, – что мы были вынуждены забрать картину из дома?

– Ясно, – отозвался Мастерс. – Ну и что дальше? Хелен смущенно улыбнулась.

– Меня осенило вдохновение – во всяком случае, я так сперва подумала, – продолжала она. – Я вспомнила, что в Глостере есть магазинчик, где реставрируют картины. Можно ли надежнее спрятать портрет, чем отдать его на реставрацию? Но кто-то должен был срочно это проделать. Бенсон не мог, не выдавая себя; к тому же ему пришлось обыскивать дом после моего «исчезновения». В промежутках он звонил из буфетной в полицию и газеты, сообщая, что Херихор добрался до леди Хелен Лоринг…

Гнев Мастерса вспыхнул с новой силой.

– Значит, это были вы! – упрекнул он дворецкого. – Так я и думал, что вы и есть тот тип с иностранным акцентом!

Лицо Бенсона излучало спокойное удовлетворение.

– Мне пришлось изменить голос, сэр. Ее милость, естественно, хотела, чтобы о ее исчезновении стало известно как можно скорее. Но боюсь, мистер Мастерс, что мои невинные поступки…

– Невинные, вот как?

– …были истолкованы вами как имеющие некую зловещую цель. Могу я попросить вас продолжать, миледи?

– Бенсон не имел возможности сам отнести картину, – снова заговорила Хелен, – но он легко мог поручить это Энни. Особенно после того, как садовники, наблюдавшие за домом, видели, как я смешалась с остальными слугами в холле, и ничего не заподозрили. – Закусив губу, Хелен повернулась к женщине за соседним столиком: – Вы мисс Джулия Мэнсфилд, не так ли?

Мисс Мэнсфилд, с багровыми пятнами под глазами, являла собой любопытное зрелище. Все ее высокомерие исчезло. Она вцепилась в подлокотники стула, и было трудно определить, какая эмоция в ней доминирует – гнев или, как почему-то казалось Киту, страх.

– Да, я Джулия Мэнсфилд. – Она не сразу справилась с дрожью в голосе. – Я думала, леди Хелен, что вы должны это знать.

– Конечно! – воскликнула Хелен. – Я прекрасно знала, что вы были другом моего отца, но я никогда не говорила с вами и не рассчитывала, что вы сможете узнать меня. Особенно в старом плаще Энни с капюшоном на голове и с произношением кокни.[50]

– Я обратила внимание на произношение, – кивнула мисс Мэнсфилд.

– В половине шестого, – обратилась Хелен к Мастерсу, – я села в глостерский автобус с картиной, завернутой в газеты. Войдя в магазин, я не стала представляться ни Энни, ни кем-то еще, а просто сказала, что принесла на реставрацию картину из Северн-Холла, и тут же убежала. Должно быть, я выглядела немного таинственно, но… – она посмотрела на мисс Мэнсфилд, – я и подумать не могла, что это привлечет ваше внимание. Я решила, что о картине забудут и…

– В обычном магазине у вас все бы получилось, – заговорил сэр Генри Мерривейл. – Но вам не повезло, так как существовала определенная связь между этим магазином и… – Он сделал паузу.

– Продолжайте, сэр! – поторопил его Мастерс. – Между магазином и…

– И золотым кинжалом, – закончил Г. М. зловеще четким голосом, – золотой шкатулкой для благовоний и убийством лорда Северна.

Последовало молчание.

Слово «убийство» оказало зримое воздействие на всех присутствующих. Хелен резко поднялась со стула, высвободила руку из руки Кита и, отвернувшись ото всех, медленно двинулась по террасе.

Алим-бей, чье лицо имело оттенок кофе, в который добавили слишком много молока, не отрывая блестящих глаз от лица Г. М., дважды глотнул, медленно шагнул вперед и впервые заговорил своим глубоким замогильным голосом:

– Я бедный ученый и не хотел причинять никакого вреда. Не знаю, почему я должен становиться жертвой грубых шуток. – Он взмахнул стиснутым кулаком, и этот жест выглядел отнюдь не комичным, а, напротив, возвышенным и грозным. – Бисмилла! Вы хотите, чтобы надо мной смеялись мои друзья в Египте?

Хелен на другом конце террасы резко повернулась:

– Алан ва салан, Алим-бей! Мы уже встречались, не так ли?

– Да, встречались.

– Вы говорили, что я обращусь в пыль, как будто не существовала вовсе! Что вы скажете теперь?

– Скажу, мадемуазель, что над темными силами не следует смеяться. Разве вы ничего не лишились из-за вашей шутки?

– Ничего!

– Вы лишились отца, – сказал Алим-бей.

Хелен смертельно побледнела, но, увидев предостерегающий взгляд Г. М., удержалась от ответа.