Проклятая реликвия - [52]

Из темноты неслышно выскользнула чья-то фигура и мягко положила руки на напрягшиеся плечи Фальконера. Человек посмотрел на список, нацарапанный на куске пергамента.

— Хм. Стало быть, все они умерли?

— Де Божё — это вы? Я не был уверен. По правде говоря, когда констеблю показалось, что он вас видел, я ему не поверил. В конце концов, что может быть настолько важным, чтобы будущий гроссмейстер ордена бедных рыцарей храма проделал весь этот путь до Оксфорда? Но когда я вспомнил описание Джоном Хэнни… того видения, что парило над телом Джона Барлея, пришлось задуматься. Прежде, чем прийти сегодня сюда, я еще раз поговорил с Джоном. — Магистр не стал признаваться, что в основном возвращался в колледж Аристотель, чтобы убедиться — Хэнни получил свою законную долю еды. Совесть сильно мучила его. — И на этот раз я подумал, что смуглый человек мог и в самом деле быть молодым евреем Дьюдоном. Но Хэнни сказал, что крадущийся во тьме был спокоен и хладнокровен. Подобного самообладания, чтобы не торопясь обыскать труп, не может быть у горячего юнца. Он хвастун, но обязательно запаниковал бы, в то время как вы, тамплиер… — Фальконер не закончил фразу, и она повисла в воздухе. Он вспомнил, как мельком увидел знакомое лицо в толпе, собравшейся вокруг погибшего масона. — Если это и в самом деле были вы, реликвия должна быть чем-то особенным.

Он все еще ощущал стальную хватку Гийома де Божё на своих плечах. Почти на шее. Так близко к горлу, что он не знал, что и думать про человека, которого когда-то считал своим другом. Фальконер вспомнил слова Баллока, что тамплиерам доверять нельзя, если их мотивы не совпадают с твоими. Возможно, констебль был прав. Но, так или иначе, а он должен выяснить правду.

— Так это вас видел мой студент над телом Джона Барлея?

Пальцы де Божё впились в плоть Фальконера — и расслабились.

— Право, Уильям, вы же не думаете, что это я убил монаха? Мне казалось, вы знаете меня лучше.

— Честно говоря, я думаю, что вообще вас не знаю. Вы очень… загадочный человек.

— Ну да, а вы своих чувств вообще не скрываете… Кстати о чувствах — как дела у прекрасной Энн?

Фальконер не ответил на вопрос тамплиера о мистрис Энн Сегрим. Она была и всегда будет женой другого, и на этом все.

— Понятно. — Де Божё убрал руки с плеч Фальконера и сел на соседний стул. — Что ж, вы не ошиблись насчет видения, которое обыскивало труп. Это был я, и я искал реликвию. Кроме того, я знал, что юноша меня видел, только поэтому и ушел оттуда, чтобы меня не втянули в эту неразбериху. Я шел по следу совершенно определенной реликвии, услышал, что монах Джон Барлей предлагает ее кому-то в городе, и договорился, что он мне ее принесет. Но я опоздал. Убийца добрался до него первым, и на теле не осталось и следа реликвии. Все, что я смог сделать для бедняги Барлея — уложить его тело немного аккуратнее, чем это сделал убийца.

Фальконер тут же вспомнил, как они нашли тело, как благочестиво уложены были руки и ноги, и свои слова, обращенные к Баллоку. Выходит, это сделал де Божё, а не убийца. Он поверил утверждению тамплиера, что тот не убийца. Если бы убил он, Джон Хэнни уже был бы мертв. Храмовник не оставил бы свидетеля в живых.

— Должно быть, эта реликвия очень много значит для вас?

Тамплиер потупился, а голос его задрожал и стал звучать приглушенно.

— Вы правы. Я прибыл сюда, чтобы найти реликвию от имени Ордена. Но у меня есть и личные причины. Позвольте объясниться.

В сгущающейся тьме де Божё поведал Фальконеру историю смерти и отчаяния, очень подходившую тому мрачному помещению, в котором они сидели. Он рассказал историю о части Истинного Креста, залитой кровью Христовой, которая переходила из рук в руки в течение ста пятидесяти лет, оставляя за собой трагедии и увечья. Он рассказал о проклятье, наложенном на реликвию, которое вызывало смерть любого, прикоснувшегося к ней. Он рассказал о том, как страж-мусульманин, охранявший реликвию, проклял ее перед тем, как его убил крестоносец — просто за то, что тот, араб, находился в Иерусалиме.

— Тем крестоносцем был Майлз де Клермонт, мой предок.

Фальконер чувствовал по интонациям де Божё, каким грузом легло это на него. Орден хотел спрятать проклятую реликвию от мира. Но де Божё считал, что он лично отвечает не только за поступок предка, но и за каждую смерть, вызванную с тех пор проклятой реликвией. Однако Фальконер не желал признавать существование колдовства.

— Я не верю в такую чушь, как проклятья. Да если бы я в них верил, от меня бы уже ничего не осталось, так меня проклинают студенты из года в год за работу, которой я их нагружаю!

Де Божё печально покачал головой.

— Это слишком опасно, чтобы так легко к этому относиться, Уильям. Если бы вы только слышали все байки, что сопровождают путь реликвии…

Фальконер резко прервал его.

— Вот именно. Это как раз то самое. Байки, которые рассказывают, чтобы порадовать простофиль и болванов.

— А смерть шестерых монахов? — Де Божё постучал по клочку пергамента с шестью именами. — Разве не они присвоили себе реликвию, чем погубили свои души, так что смерть стала неизбежной? Разве не то, как они погибли, привело вас к заключению, что именно эти шестеро были теми монахами, кто прикасался к реликвии?