Проклятая реликвия - [47]

Наступил серый рассвет, и Баллок, расправляя ноющие члены, пошел подкрепиться хлебом и элем. Расстроившись из-за того, что ему не хватило мудрости проследить за Яксли раньше, Баллок не сразу услышал своего старого друга Фальконера, окликавшего его сзади.

— Питер, Питер! Раненько ты вышел из дому!

Баллок замедлил шаг, чтобы Фальконер догнал его, и они вместе зашагали к замку.

— Могу сказать тоже самое и про тебя, Уильям. Но я занимался делом. А ты?

Несмотря на решительную поступь, Баллоку было непросто догнать своего высокого друга. К счастью, Фальконер резко остановился на углу Фиш-стрит и Пеннифартинг-лейн, чтобы ответить на вопрос. Он рассеянно наблюдал, как ранние торговцы открывают ставни в своих лавках и начинают раскладывать товар. И это правильно — следует извлечь как можно больше выгоды, пока есть такая возможность. Наступает еще один прибыльный день, и нужно удовлетворять нужды паломников, собравшихся в Оксфорде на праздник святой Фридесвиды. Долговязый магистр обернулся к приземистому спутнику.

— Делом? Каким делом? Заварушкой, что произошла вчера здесь, через дорогу? Я как раз шел, чтобы рассказать тебе об этом. Вожаком у них был мужчина с бельмом на глазу и рыжей бородой.

Баллок мрачно усмехнулся.

— Ага. Уильям Лони. Ну, тогда все понятно. Он должен евреям кучу денег — занимал на разные рискованные дела, но все провалил. Спасибо. Я пришел слишком поздно, чтобы что-то сделать. К этому времени возбуждение улеглось, и все просто исчезли в переулках раньше, чем я успел обнажить саблю.

Констебль говорил о своей прославленной, огромной, но ржавой сабле, висевшей у него на бедре почти все время, пока он патрулировал улицы Оксфорда. Он уже давно не утруждался и не точил ее, потому что, даже если он ее и вытаскивал, в ход она шла только плашмя. Приложенная таким образом к ягодицам студента, она становилась куда более действенным способом устрашения, чем само лезвие. И более снисходительным. А вчера вечером толпа рассеялась даже и без нее.

— Я разберусь с мистером Лони. Но говорил я совсем не об этом деле.

— Стало быть, убийство?

— Да. Я следил за подозреваемым.

Фвльконер нахмурился, глядя на торговца соленой рыбой, который выкатывал на тротуар бочонки с товаром. Это снова напомнило ему о голодающем Джоне Хэнни и о том, что юноша увидел той ночью.

— У тебя есть подозреваемый? И кто же это?

Баллока переполняло чувство удовлетворения — он сумел обойти своего образованного друга. Не так уж часто ему удавалось докопаться до истины раньше, чем магистру.

— Ну как же, разумеется, брат Ричард Яксли! Я видел, как он ссорился с убитым вечером перед его смертью. Он утверждает, что речь шла о пустяковом происшествии с Уиллом Плоумом, но это просто ложный след.

Фальконер знал Плоума, который появился в Оксфорде с труппой бродячих актеров. Тогда произошло убийство, в котором обвинили толстяка. Но магистр решил ту головоломку. Жонглеры отправились дальше, а Уилл остался. Теперь он зарабатывал себе на жизнь, выполняя поручения добрых людей, жалеющих дурачка.

— А какое отношение имеет к этому Уилл?

Баллок взмахнул мясистой рукой.

— Да никакого. Пустяки. Но я уверен, что его настроил брат Джон Барлей, чтобы он сбил с толка хранителя. Ты же знаешь, некоторые монахи в Осни завидуют популярности усыпальницы. Особенно в это время года. — Констебль потер большой и указательный пальцы, чтобы подчеркнуть доходную сторону раки. — А разве не ты все время говоришь мне, что деньги — отличный мотив для убийства? Яксли еще сказал, что монах предлагал что-то исключительно ценное, а потом взял и сыграл над ним такую шутку.

Баллок приготовился выслушать пренебрежительные насмешки от своего друга, и очень удивился, когда Фальконер просто склонил набок голову и что-то пробурчал. Не знай он его лучше, мог бы решить, что магистр согласился с его выводом. Без возражений. Но в действительности Фальконер просто был рассеянным и не проявлял обычного для него энтузиазма в связи с убийством. Казалось, что его больше интересует мирская деятельность рыбника, Люка Босдена, расставлявшего вдоль тротуара свой прилавок. Баллок прищурился и посмотрел на Люка, который как раз выкатывал очередной бочонок соленой рыбы. Если это так интересует Фальконера, может быть, можно решить загадку, наблюдая за ним.

На самом деле Фальконер не смотрел на торговца рыбой. Он просто тревожился о состоянии ума Джона Хэнни. И его желудка. Описание виденного им в ночь убийства брата Джона Барлея почти убедило Фальконера в существовании дьявола. И он подумывал, не вступить ли в какой-нибудь святой орден, чтобы искупить свои прежние еретические научные идеи. Да все что угодно, лишь бы не думать, что в убийство втянут Дьюдон.

До сих пор Фальконер всегда полагался на наблюдательность, чтобы руководить своими мыслями. И вот вокруг него кипит реальная жизнь. Земная жизнь и настоящий тяжелый труд, которым должен заниматься человек вроде Босдена, чтобы прокормить себя и свою семью. Если в этом мире и есть что-нибудь духовное, так это неослабевающий оптимизм, который поддерживает таких людей, как Босден. В сравнении с ним сам Фальконер, который только и делал, что впихивал кое-какие знания в головы юнцов, в основном не желавших искать для этих знаний место, чувствовал себя никчемным. Магистр глубоко вздохнул и постарался сосредоточиться на том, что говорил Баллок. Есть какая-то связь. И тут его осенило. Беседа между Харботтлом и каменщиком-масоном, которую он подслушал.