Проказница, Святогор и вечеря по понятиям, или Бесами торговать разрешено! - [23]

- Девка, девка-та какая! Пк-комарек!! Уж я ее щас таво-этово! А потом таво-самово! А потом в казарму отвяду. А уж тама, уж тама-та...

[... Увлекшаяся Элиза вздрогнула, подняла голову и оторопела: в двух шагах от нее трепетал от дикого восторга и буквально-таки исходил обильной слюной неслышно подкравшийся тощий ефрейтор неизвестного рода войск - он носил странные петлицы с изображением растревоженных гадюк, с длиннющих языков которых цинично капал яд в подставленные чаши. На воинское звание указывали одинокие желтые полосы поперек черных погон, неровно пришитых к офицерскому кителю нараспашку. Под кителем виднелись широкие розовые подтяжки, натянутые поверх зимнего белья с начесом. Гимнастерка отсутствовала, а вконец застиранное галифе было ушито до предела и не позволяло ногам полностью распрямляться. Вместо положенных сапог ступни гадюконосца были обуты в домашние тапочки без задников. Потертый кожаный ремень, превращенный с помощью перекиси из черного в грязно-желтый, мягко свисал с солдатских чресел, доставая начищенной бляхой аккурат до возбужденных гениталий - хлопчатобумажная ткань в этом месте крупно вибрировала, грозя вот-вот лопнуть...

Быстро овладев собой, Элиза оглянулась и начала тихонечко пятиться, ничуть, впрочем, не удивленная услышанным. Папины егеря, хорошенько расслабившись у костров после удачной охоты, изъяснялись на ее счет не менее откровенно (правда, вполголоса и исключительно в сослагательном наклонении), ну а ландскнехты расхваливали прелести дочки их временного хозяина с завидным постоянством и практически не стесняясь в выражениях вкупе с ритмическими телодвижениями. Другое дело, что даже при самых благоприятных обстоятельствах вряд ли кто-нибудь из них отважился бы на поступок, столь приятно поданный разгоряченным воображением. А вот у этого противного малого, кажется, намерения серьезные!

Противный малый тотчас это подтвердил своими решительными действиями. Круговым движением острых плеч, он сбросил китель; затем, пару раз двинув тощим задом, освободился от ремня, который при падении угодил ему тяжелой пряжкой по щиколотке (чего даже не заметили), и основательно ухватился обеими руками за ширинку. Тут из аппарата на столе, продолжавшего исправно транслировать события в пиршественной, по совершенно случайному совпадению донеслось следующее рассуждение:

- Ах, рыцарь Фридрих, как прискорбно знать, что вы забыли солдатскую честь, забыли Бога, потворствуя своей разнузданной похоти! Тяготы военной жизни и естественное воздержание никак не могут служить оправданием. Педофилия - большой грех, сравнимый разве что с неуплатой налогов! Или даже со скотоложеством. Сколь омерзительно совокупление с невинными детьми, а также с овечками, козочками и, тем более, свинками...

- Хрю-хрю... Хрю-ю-у-уу-уппп!..

Двойное наложение очень похожих звуков было последним в недолгом безремонтном существовании субэлектронной машины для тайного подслушивания и подглядывания. Неизвестно, что именно хотел выразить своей имитацией хрюканья раздраженный нравоучениями наемник - возможно, просто поддразнить назойливого проповедника, - а вот распаленный внезапной страстью ефрейтор нанес резкий удар локтем по аппаратному корпусу с явным желанием раз и навсегда пресечь его говорливую деятельность. В чем он и преуспел, ибо означенный корпус со всем своим сложным содержимым грохнулся со стола на выщербленный камень пола и развалился на несколько частей.

Огорченная таким поворотом событий, Элиза тихонько ойкнула и ритмично завздыхала, чем высвободила у своего преследователя дополнительную порцию сексуальной энергии. Его пальцы заработали в самом низу живота с удвоенной тактовой скоростью, правда, все с тем же нулевым результатом. Конечно, вследствие бездумного автоматизма действий пять пуговиц на ширинке подверглись многократному расстегиванию-застегиванию в произвольном порядке с последующим удалым рывком галифе вниз, но эффектному разоблачению нижней части тела всякий раз препятствовали мощные импортные подтяжки, о которых впопыхах напрочь позабыли. Правда, если судить по очередным, все более жалобным трескам материи, ее сопротивление подходило к концу...

Между тем сообразительная дочь барона благополучно достигла цели своего отступления - ей являлся закрепленный в дальнем углу комнаты прозрачный колпак с небольшим рычагом внутри него. Из полуистершейся пояснительной надписи на незнакомом языке ничего понять было нельзя, однако размещенные чуть пониже рисунки в виде яркого пламени и руки, бьющей по стеклу, снимали все вопросы.

Пожалев свой маленький беззащитный кулачок, Элиза совершила предложенное спасительное действие носком правой туфельки, описав ею в воздухе изящный высокий полукруг. Из-под сарафана соблазнительно мелькнула обнаженная девичья коленка - и защитный колпак мгновенно превратился в стеклянное крошево. Далее заветная рукоять была надежно зафиксирована в крайнем нижнем положении, после чего девочка зажала ушки и присела в ожидании оглушительного сигнала пожарной тревоги.

Последовательность событий, однако, была запланирована несколько иной: вначале с вязким мучительным скрипом угловая панель отошла в сторону, открывая узкий черный проход, и только потом где-то в небесной дали, не ближе, послышалось жиденькое "дзынь-дзынь-дзынь". Зато весьма странно отреагировал потолок, который вдруг разразился протяжными женскими позевываниями и ленивыми репликами: "Щас, щас... дайте обуться, ироды! Чай, не сгорите зараз, не бумажные, поди!" Затем наверху деловито простучали каблуками взад-вперед, сделали остановку в самом центре, где и принялись со все возрастающей энергией топать и в такт топанью матюкаться. В итоге после пятого подпрыгивания с одновременным зычным обращением к неведомо чьей матери, опять-таки совокупившейся с неизвестным лицом, не выдержала и рухнула вниз десятисвечная люстра, а из образовавшейся пыльной дыры высунулся и заблестел единственным глазом ржавый перископ. Произведя всестороннее визуальное обследование, он уставился на приоткрывшую в удивлении ротик Элизу, и, очевидно, опознав ее, радостно посоветовал захлопнуть пасть, ибо рановато еще такой "маленькой лярве" мечтать о мужском... Закончить свою откровенную мысль оптическому прибору не удалось из-за хорошей плюхи, которую в верхнем помещении кому-то со вкусом отвесили. Почти сразу же донеслись пронзительное бабье верещание: "За что, Трохимыч? Не углядела я возгорания-то!", и ответное басистое рычание: "Ты спросонья и... в... не углядишь, а мне потом из-за тебя, дуры калуцкой, под трибунал итить?! Там же секлетный комплекс, дер-р-ревня!! Туши!!!"