Прокаженные - [59]

Но однажды Гольдони вышел из своего затворничества. Он сильно изменился. От прежнего Гольдони не осталось почти ничего. Лицо его обросло щетиной. Он похудел, вытянулся, манеры словно рукой сняло. Он не говорил уже так много по пустякам, как прежде, и смотрел на всех исподлобья.

Так продолжалось некоторое время, но внезапно Гольдони снова преобразился. Щетина исчезла. Снова на нем появился костюм, сшитый по последней моде, и снова он вспомнил о шелковых галстуках и духах. Гольдони повеселел, оживился. Он только избегал общения со здоровым двором и не желал встречаться даже с доктором Туркеевым. У него возникло какое-то странное, ничем не объяснимое презрение? ко всем здоровым. Он рассматривал их как личных врагов, и, может быть, вследствие этой причины Гольдони совершенно игнорировал "ресторан Клочкова", как называл он аптеку. По этому поводу он говорил Регинину:

- Их средства — обман. Я не нуждаюсь в них. Я не хочу больше возвращаться туда. Меня лечить будут двое: или сами прокаженные, или смерть.

Регинин не понял смысла фразы "сами прокаженные" и спросил о ее значении, но Гольдони ответил:

- Скоро узнаешь.

Однажды Гольдони, к удивлению всех прокаженных, принялся гнать с больного двора двух приживальщиков, которые обретались здесь уже несколько лет. Дело в том, что некогда на больном дворе появились две фигуры, не имевшие никакого отношения к прокаженным. За спинами у них висели старые драные сумки. Они назвались «инвалидами» и попросились на ночлег. Когда им объяснили, кто здесь живет, «инвалиды» не только не испугались, но как будто даже обрадовались.

- Прокаженные — такие же люди.

Их пустили. Они переспали ночь и остались на следующий день.

Потом-снова на ночь и в конце концов сделались полноправными обитателями больного двора. Их никто не гнал. Они ни от кого и ничего не требовали. Лето приживальщики проводили по разным квартирам, ночуя то у одного, то у другого прокаженного, а зимой больные отвели им одну из комнат, где они и поселились.

Первоначально «инвалиды» выполняли мелкую работу — кололи дрова, носили воду, подметали двор. Потом на них обратил внимание Пыхачев и летом приспособил их к полевым работам. Эти два человека чувствовали себя превосходно. Они не пытались перебираться на здоровый двор. У них не было ни малейшего желания уходить отсюда. Они были покорны и исполнительны, и за эту исполнительность прокаженные их кормили. Проказа не только не пугала «инвалидов», но, наоборот, они ее словно не видели, словно она не имела к ним решительно никакого отношения. Во всяком случае, никто не помнит, чтобы когда-нибудь приживальщики высказывали опасение по поводу возможности заражения.

Одного из этих двух людей звали Тарас, другого — Кондрат. Оба говорили, что они погорельцы из Рязанской губернии. Но никто не знал — действительно ли они погорельцы? Какое кому дело до этих двух людей? Может быть, они вовсе не погорельцы, и не из Рязанской губернии, и не инвалиды, а просто бродяги.

Так что же? Пусть — бродяги. Если они не брезгают прокаженными и не делают никакого вреда, — пусть живут.

Так относились к Тарасу и Кондрату прокаженные. Так же смотрела на них и администрация лепрозория. Один из них хромал и говорил, что таким его сделала война. Другой, Кондрат, был совершенно здоров, хотя и утверждал, что "снарядом испорчены его внутренности".

Обитатели лепрозория смотрели на них как на необходимых людей. Доктор Туркеев предоставил им все права, которыми пользовались прокаженные. Больше того, он предложил им переселиться на здоровый двор, но они отказались.

Два года жили тихо и покойно эти бездомные бродяги, и вдруг нашелся человек, решившийся изгнать их.

Это был Гольдони. Он призвал приживальщиков к себе и приказал им в течение одной недели "покинуть территорию, принадлежащую только прокаженным".

Тарас и Кондрат были ошеломлены столь неожиданным требованием "прокаженного доктора", так как по-прежнему считали его начальством. Тогда они обратились к Туркееву, который выслушал их и ничего не понял.

- Кто, кого и почему выгоняет?

- Нас гонят… Прокаженный доктор гонит, даже срок назначил.

- Не понимаю, — удивился Туркеев.

- Дал даже срок… Назначил через неделю…

- За что же?

- А почем мы знаем?

Доктор Туркеев снял очки и задумался.

- Вот тебе раз: чего это взбрело ему в голову гнать людей? — пробормотал он и вдруг закричал на оторопевших просителей:

- Какое он имеет право выгонять? А? Кто ему дал право? Никаких выселений, батеньки! Я не согласен! Таки скажите ему: хозяин здесь пока я, а не он, и я отвечаю за все! Живите, как жили, и баста. У него нет никаких прав на вас, он — на таком же положении, как и вы…

Случай с этим выселением явился одним из первых проявлений тех странностей Гольдони, которые впоследствии приковали к нему внимание и больных и здоровых людей, населявших лепрозорий.

Эти странности возникли значительно раньше, чем о них услышал Туркеев.

Он знал только, что время от времени Гольдони устраивает в помещении клуба какие-то собрания, но не интересовался ими. Не все ли равно, что там говорится? Пусть. Если это доставляет больным удовольствие — чего ж им не собираться?