Производственный роман - [20]
Вот так: шутки, веселье, оживление. Все это одна большаясемья, которая благоволит всего одному домашнему животному. Не австрийскому двуглавому орлу, а «Синей кошке». Постепенно — однако — все меняется (не меняется только Алджи Бэти). К чистокровному патриархальному типу начинают примешиваться господчики современной закваски, у которых нет времени рассиживаться за белыми столами, которые дома по ночам при скупом свете лампы читают Спенсера и Блунтшиля, или такие, которые мечутся туда, мечутся сюда, гонятся за гешефтом, строят железные дороги. Эти веселиться не умеют, у них голова забита цифрами. Далее следуют карьеристы во всех видах и формах. Ну, а карьерист, тот только цепляется, но не смеется. У карьериста рот захлопнут, а ладонь раскрыта. Везде дым коромыслом, в типографиях ругают журнальные тексты, поэты, запершись в своих кельях, сооружают праздничные оды, главы делегаций составляют свои речи, дамы оттачивают языки.
А там, у вас, все это время печально собирают дань люди Сапари.
Вжих: в крепость на фуникулере! Насвистывать, беззаботно бродить по тихим крепостным мостовым, прикрыть глаза, чтобы взгляд, не дай Бог, не упал на памятник злодею Хентци. Но в сторону политику; не будем наживать себе неприятности; об этом не стоит много писать, скучно много на эту тему говорить, а размышления об этом вызывают головные боли. Мы с тоской вспоминаем те времена, когда политика и литература варились в одном котле, на одном и том же огне. В те времена политики и писатели были устроены чудесным образом — так сказать, из одного теста, как тогдашние монеты в шесть и двадцать филлеров, и в той, и в другой были медь и серебро, только в одной было больше серебра, а в другой меди… То, что тогда имело вес, сейчас превратилось в бремя. Современное поколение воспоминания лишают способности двигаться. В наши дни бородачей уже не подозревают в сочувствии Кошшуту (1802–1894), их не останавливают на улицах жандармы и не сопровождают в участок (иногда «добры молодцы» Элека Тайса, господина начальника полиции; но ведь у него, бедняги, забот от этого больше, чем у того, кого он приказал сопроводить), смягчились-таки суровые времена: останавливаемся мы сами, витрины же, как было сказано, светятся… То единственное слово, которым гремели перед войсками, сверкая саблей, это единственное слово — «вперед» — сегодня означает всего лишь мирный дорожный сигнал. Флаг былых времен свободно, во все полотнище колышет ветер, грохот ружей былого врага слышится лишь во время охоты. Но теперь его, естественно, никто не боится! В крайнем случае, услышав его, крестьянин-сеятель из Гэдэллэ заметит: король снова «дома».
Нам теперь ничего нельзя упускать, не дай Бог, обстоятельства совместно с собственным нашим головотяпством окончательно выбьют у нас почву из-под ног. Нация опомнилась, ей надоело ловить ускользающее мгновение, чуть только отпустили финансовые морозы, и уже, как грибы после дождя, стали возникать новые товарищества. Народ знает, кто его истинные друзья, даже если не во все времена, но в минуты кризиса всегда. Нация вновь сама себе хозяйка. Высказывайтесь открыто и свободно. Да здравствует общественное мнение!
Нашим промышленникам и предпринимателям пожелаем терпения и ревностных усилий, и тогда со временем они будут вознаграждены за терпение и ревностные усилия.
А каждого жителя нашей родной Венгрии пусть Господь благословит даром солидарности и согласия, ибо лишь это способно вывести нашу любимую родину из хаоса, возникшего за время нашей, благословленной миром, конституционной жизни.
И наконец, пусть Господь посетит сердца тех, кто осуществляет управление нашей страной, пусть они возжелают не только отдать кесарю кесарево, но и народу народово. И да минует нас чаша отступлений, и прекрасная, родная наша Венгрия обретет счастье и возрадуется конституционной свободе!
Да будет так, с благословением Божьим!
(Мы, конечно, на стороне партии. Нас с ней связывают долгие годы. Мы хотим того, что она провозглашает на своем знамени. И есть ли на земле такой венгр, который хочет чего-нибудь другого? Нам нет дела до личностей. Мы будем смотреть лишь на поступки и на их основании судить. Соберемся же под единым знаменем; прошло время шуток и легкомыслия, участие в оппозиции было достойным занятием лишь при австрийцах; сегодня мир сильно изменился, и пусть сегодня достойным для каждого занятием будет добросовестное выполнение того, к чему обязывает гражданская профессия: преподаватель пусть преподает, производственник руководит делами, адвокат защищает права, судья принимает справедливые решения, и никто пусть не вмешивается в дела другого.
