Произведение искусства - [20]

Мистер Алан Лью-Трейвес был начинающим, но страстным яхтсменом и держал свой кеч[6] на Британских Виргинских островах, где в мертвый сезон судно стояло в доках острова Биф. Три недели отпуска он намеревался провести с пользой и предпринять круиз на юг.

Перегрин Слейд был уверен, что теперь компьютер «Дома Дарси» защищен не хуже, чем Форт-Нокс, но он глубоко заблуждался. Вызванный им техник использовал систему защиты, изобретенную и разработанную не кем иным, как шефом Сьюзи. Кстати, она лично помогала усовершенствовать наиболее уязвимые ее детали. Но кто, как не человек, создавший систему, мог ее перехитрить? Да ему сам бог велел. Что она успешно и сделала. Бенни понадобились данные по местонахождению сотрудников «Дома» в августе, со всеми подробностями и контактными адресами на случай срочной связи. Что он и получил благодаря Сьюзи.

Бенни было известно, что мистер Лью-Трейвес собирается в морское путешествие и оставил два контактных номера, по которым с ним можно было связаться в случае срочной необходимости. Первым был номер мобильного телефона, вторым – частота, на которую он мог настроить свое радио на яхте. Сьюзи изменила каждый из этих номеров всего на одну цифру. В результате мистера Лью-Трейвеса ожидали самые спокойные в его жизни каникулы, никто теперь не мог потревожить его, хотя сам он об этом и не подозревал.

6 августа рыжеволосый шотландец вошел в лондонский офис «Дома Дарси» и потребовал свою картину назад. Никаких возражений это не вызвало. Он подсказал служащему ее инвентарный номер, и через десять минут тот вынес ее из хранилища и передал владельцу.

К вечеру того же дня Сьюзи обнаружила, что в базе компьютерных данных картина исправно зарегистрирована под тем же номером, что поступила она в отделение Бёри Сент-Джеймс на оценку 31 июля и что востребована владельцем назад 6 августа.

Она внесла изменения в последнюю часть этих записей. Теперь получалось, что картину по предварительной договоренности увезли в Институт Колберта. 10 августа мистер Лью-Трейвес, никогда не слышавший о «Дичи» и уж тем более сроду не видевший этого «шедевра», вылетел из Хитроу на Майями. Там его ждал новый рейс – на Сент-Томас и остров Биф, где его поджидала яхта.

Достопочтенный Перегрин Слейд принадлежал к числу тех горожан, что предпочитают не пускаться в августе в путешествия. Ибо в разгар сезона все эти дороги, аэропорты и курорты являют, по его мнению, сущий кошмар. Но и в Лондоне он не остался, поехал в свое загородное имение в Гэмпшире. Леди Элеонор отправилась на виллу к друзьям в Порто Эрколе, а потому он мог побыть один, сполна насладиться купанием в бассейне с подогретой водой, долгими прогулками по живописным окрестностям и вниманием со стороны небольшого, но вышколенного штата прислуги. Его контактные телефоны также имелись в базе данных, но Бенни они и без того были известны.

Слейд отправился в Гэмпшир восьмого. А уже 11 августа он получил письмо, написанное от руки и отправленное из Хитроу. Почерк и подпись были ему знакомы: писал ему мистер Алан Лью-Трейвес.

«Мой дорогой Перри, в спешке отправляю тебе это послание перед самым отлетом. Во всей этой суете, связанной со сборами и подготовкой к сентябрьской распродаже, совсем забыл сообщить тебе следующее.

Десять дней тому назад некий незнакомец принес в отделение Бёри картину на оценку. Ее отправили в Лондон, и я ее видел. Честно говоря, это совершенно чудовищный поздневикторианский натюрморт маслом, где изображены две мертвые куропатки и ружье. Абсолютно бездарный и заслуживающий того, чтоб его без промедления вернули владельцу. Но что-то в нем показалось мне странным. Заинтриговало и насторожило.

Тебе должно быть известно, что поздние викторианцы писали и на дереве, и на полотне. Эта была написана маслом по дереву, но сама доска выглядела очень старой, точно насчитывала несколько веков, когда о викторианцах еще и слыхом не слыхивали.

Я видел такие доски и прежде, чаще всего в отделе Себа. Но это точно не дуб – именно это и показалось мне особенно странным. Скорее, похоже на тополь. И вот я подумал: возможно, какой-то викторианский вандал написал картину поверх некой более ранней работы.

Понимаю, что мог и ошибиться и что вся эта возня лишь напрасная трата времени. Но тем не менее счел необходимым отправить картину в Колберт. И попросить Стивена Карпентера взглянуть на нее и проверить с помощью рентгена. Поскольку меня не будет, а Стив в скором времени тоже собирается уехать в отпуск, я попросил его отправить отчет прямиком тебе, в Гэмпшир.

Увидимся в конце месяца. Искренне твой Алан».

Перегрин Слейд лежал у бассейна в шезлонге и попивал розовый джин. Он перечитал письмо дважды. И его оно тоже заинтриговало. Насчитывающие века доски из тополя никогда не использовались британскими художниками, даже теми, которые писали по дереву. Вообще вся Северная Европа использовала только дуб. На тополе писали итальянцы, и, как правило, чем толще была доска, тем больше веков она насчитывала, поскольку древняя техника распиливания не позволяла резать дерево тонко.

Да и тот факт, что поверх старой картины была написана новая, не являлся чем-то из ряда вон выходящим. История искусств знает немало случаев, когда какой-нибудь бездарный идиот записывал своей мазней работу истинного гения.