Происхождение скотоводства - [23]

Дикие свиньи ныне широко распространены от Атлантического океана до Тихого и обитают в самых разнообразных природных условиях. Они населяют долины и дельты больших и малых рек, приморские низменности, леса, горы вплоть до альпийской зоны. В определенные сезоны они не избегают и пустынных ландшафтов. Все же, где бы они ни обитали, они всегда держатся вблизи сырых болотистых мест, у водоемов. Для укрытия свиньи используют кустарники, заросли камыша, молодую поросль хвойного леса. В горах они придерживаются лесной зоны. В случае опасности животные мчатся напролом и свободно проходят там, где не только человеку, но и собаке пройти невозможно. В горных районах жизнь свиней отличается сезонностью. Лето они проводят в нижнем поясе леса, зимой часть популяции (молодые и холостые самцы) поднимается высоко в горы. В конце лета — осенью кабаны концентрируются в рощах диких фруктовых и ореховоплодных деревьев. Кабаны — всеядные животные, однако они предпочитают травянистые растения (злаки и др.), которые составляют их основную пищу весной — в начале лета. Дикие свиньи держатся, как правило, небольшими группами, редко превышающими 10–20 голов [303, с. 74–96; 637, с. 372–376]. Свиньи Южной и Восточной Азии отличаются скороспелостью и способностью к откорму, а свиньи Европы — крупными размерами и плодовитостью [7, с. 47]. Пойманные в молодом возрасте поросята диких свиней легко становятся ручными [303, с. 96].

Так как одним из важных источников питания всех названных животных являются дикие злаки, неудивительно, что ареалы тех и других во многом совпадают. Для диких хлебных злаков границы ареалов в последние годы были установлены довольно точно [1060, с. 48–66]. Дикая однозернянка (Triticum boeoticum) в своих двух разновидностях встречается от Балкан до Палестины и гор Загроса, эммер (Tr. dicoccoides) концентрируется в Леванте, а ячмень (Hordeum spontaneum) растет от Палестины до Юго-Западного Ирана. Все эти растения тяготеют к дубово-фисташковой лесостепи, однако местами заходят глубоко в степи, что особенно характерно для засухоустойчивого ячменя. В этих же районах локализуется первичный ареал диких бобовых, которые наряду со злаками составили тот биологический фонд, который лег в основу древнейшего земледелия [1061, с. 887–893]. Совпадение областей обитания диких сородичей домашних животных и культурных растений во многом объясняет то, почему производящее хозяйство возникло в Передней Азии как комплексное, сочетающее в себе земледелие и скотоводство.

Данные о современном расположении растительных зон имеют лишь относительную ценность для изучения процесса перехода к производящему хозяйству, так как начиная с конца плейстоцена их границы колебались как в связи с климатическими изменениями, так и в связи с деятельностью человека [691, с. 21–25]. Поэтому огромное значение имеет вопрос о реконструкции природной обстановки конца плейстоцена — начала голоцена. К сожалению, данных для изучения древнего климата в Передней Азии еще немного, и они зачастую трактуются по-разному. Все же сопоставление результатов, полученных разными методами независимо друг от друга (изучение морских и озерных отложений, атмосферных данных, пыльцевых диаграмм, микрофауны и т. д.), позволяет представить общую картину изменений природных условий в конце плейстоцена и в раннем и среднем голоцене (обзорные работы см. [372; 1049; 570; 468, с. 547–551; 513; 1052; 840]).

Теперь можно считать окончательно установленным, что примерно с XIV (XIII) тысячелетия до н. э. наблюдался длительный период потепления. Если в начале этого периода среднегодовая температура в Передней Азии была на 5–7° ниже современной [570, с. 557; 840, с. 12], то 10 (9) тыс. лет назад она достигла современного уровня, а 6,5 (6) тыс. лет назад она превысила его на 3° [513, с. 320; 840, с. 19]. Аналогичная последовательность отмечается и при изучении уровня влажности с той лишь разницей, что изменения влажности следовали за температурными изменениями с некоторым отставанием (в несколько сотен или тысяч лет?) [840, с. 15, 16]. Процесс потепления не был непрерывным. Временами он сменялся относительно короткими периодами похолодания, которые, правда, не были столь резко выражены, как в Европе, и поэтому фиксируются не во всех районах Передней Азии. Лучше всего сейчас известно похолодание, наступившее в позднем дриасе в X (IX) тысячелетии до н. э. В это время в Анатолии наблюдалось короткое наступление ледника [798, с. 222], а в Палестине и Южном Прикаспии проходила очередная регрессия [786, с. 391–399; 983, с. 40]. Пыльцевая диаграмма из пещеры Шанидар тоже свидетельствует о более холодном и влажном климате в этот период [947, с. 736]. Изучение микрофауны — с некоторых памятников Палестины, а также пыльцевой анализ, проведенный в пустыне Негев, показывают, что по крайней мере частично натуфийцы жили в период, более влажный, чем сейчас [983, с. 36, 39]. Наконец, данные, собранные У Нютцелем, также подтверждают, что в X (IX) тысячелетии до н. э. в Передней Азии наблюдалось временное похолодание, хотя количество осадков продолжало расти [840, с. 13–17].