Происхождение Каббалы - [41]
Хотя начало цитаты развивает прежнее направление мысли о праведниках, которые славят Бога в каждом поколении, и тем самым принимает толкование стиха, снова встречающееся в разделе 86 Бахир, продолжение, хотя и не от имени р. Акивы, встречается в конце раздела 51 с новым сдвигом в сторону символизма сефирот. Иными словами, при пересмотре более старых отрывков Бахир всегда добавляла новые элементы, которые уводили далеко за пределы источника. Только последние строки раздела 51 — тем самым мы ещё можем проследить источник — затем ведут к рассуждениям о дочери Авраама, гностический символизм которых мы уже разобрали ранее.
Эти цитаты позволяют доказать, что «Великая Тайна» уже содержала идеи, которые находились в некой прямой связи с рассуждениями Бахир об эонах. Бахир даёт список из десяти маамарот или логосов Бога, которые ни в коем случае не тождественны списку из десяти сефирот в Книге Творения, но частью ссылаются на неё. Они уже обозначены здесь серией символических синонимов, которые очень тесно связаны с символизмом десяти каббалистических сефирот, и тот же символизм будет служить основой других отрывков в Бахир и в древнейшей традиции Каббалы для различных толкований. Позже нам придётся вернуться к проблемам, поставленным этим списком. В настоящий момент важно отметить, что такая таблица логосов (остаётся неясным, обозначены ли перечисленные в ней объекты в качестве сефирот, как в книге Йецира, или как маамарот) уже встречается в «Великой Тайне». Хасидский автор, очевидно, знал о связи между двумя таблицами или их идентичности; в одном из двух случаев, упоминая её, он прямо цитирует «ту, что находится в „Великой тайне“ и в книге Бахир». Конечно, для понимания перехода от десяти сефирот книги Йецира к сефирот каббалистов крайне важно обладать этой таблицей целиком. В настоящий момент мы удовлетворимся знанием того, что, если говорить о седьмом и девятом логосе (и десятом, который с ними связан), в старом источнике они уже были в точности или почти в точности такие же, как в Бахир. Бахир сохранила в разделах 102—104 три разных версии о месте и значении седьмого логоса, которые трудно примирить друг с другом. Из этих параграфов раздел 104 снова упоминает переселение душ; таким образом, он точно относится к другому источнику. Но раздел 103 уже встречается в «Великой Тайне», так что возможно, что раздел 102 тоже ему там предшествовал:
Бахир, раздел 103
Седьмое? Но, в конце концов, их ведь только шесть? Это учит нас, что здесь Храм [небесного] Святилища, и он несёт все [остальные шесть], и поэтому он седьмой. И что это? Мысль, которая не имеет ни конца, ни предела. Схожим образом и это место тоже не имеет ни конца, ни предела.
Сод ха-Гадоль
И Святой Храм — это небесный город [небесный Иерусалим], и Князь Лика — это первосвященник. И откуда мы знаем, что там Храм? Как сказано здесь [в «Великой Тайне»]: Седьмое? Но есть ведь только шесть? Это учит нас, что они видят (Во всех манускриптах стоит שרואי׳, как в моём переводе, но оно едва ли имеет какой-то смысл. Прочтение Бахир, שכאן, выглядит лучше, а графическое повреждение легко объяснить.) Святой Храм, и он несёт в себе все. (Прямо после этого отрывка источник продолжается второй цитатой р. Меира, обсуждаемой выше, которая тоже кончается словами р. Акива о жертвоприношении в Храме небесного Иерусалима. Эта жертвенная служба описана в Hagigah 12Ь, во фрагменте Шиур Кома, в «Видениях Иезекииля», в третьей Книге Еноха и в других текстах Меркабы. Об этой идее в целом см. Н. Bietenhard, Die himmlische Welt im Urchristentum und Spatjudentum (Tubingen, 1951), 123—127, и прекрасную работу (которую не учитывал Битенгард) A. Aptowitzer, «Das himmlische Heiligtum nach der Aggada» (Hebrew), Tarbiz 2 (1931): 137— 153, 257-287.)
Высказывание о том, что небесное хранилище находится в центре мира и несёт в себе все шесть направлений, которые, в то же время, соответствуют шести сефирот, фигурирует в четвёртой главе Книги Творения; однако, эта книга ничего не знает о связи между храмом и седьмой сефирой. Эта корреляция согласуется с пересмотром десяти сефирот Йецира в смысле учения Меркабы и космологии, которая ей соответствует. Продолжение высказывания в Бахир, с другой стороны, вводит новый элемент мистико-гностических рассуждений. Ни Йецира, ни Раза Рабба ничего не знают о «мышлении» или «мысли» Бога, воспринимаемой как эон или сефира. Бахир, с другой стороны, колеблется между двумя концепциями: одна рассматривала махшаба, подобно рассуждениям древних гностиков об ennoia, как высшую из всех сефирот или эонов; другая объединяла её, как здесь, с седьмой, которая остаётся довольно загадочной. В других отрывках Бахир, в разделах 48 и 84, Святой Храм небесного Иерусалима воспринимается как символ высшей сефиры, представленной буквой алеф в начале всех букв. Логика отрывка в Йецира, который служит отправной точкой, на самом деле, предполагает седьмое место в её системе перечисления; логика мистического символизма ennoia, которая, очевидно, была введена из другого источника, указывает на первую. Можно видеть, что два мотива разного происхождения противостоят здесь друг другу, и книга
