Проигрыш - [4]

- Кто их знает... - понурилась Цуца. - Иной раз идешь мимо, сидят кучкой, о чем-то разговаривают, а бывает - кричат. Подойдешь ближе замолкнут. Вроде пить не пьют, а что делают... Разве матери до того? Все на мне: дом, работа, Заза... А теперь ничего этого нет... - Она снова горько заплакала. - И ведь какой хороший мальчик был мой Заза! продолжала жалобно сквозь слезы. - Бывало, говорит мне: вот вырасту, мама, заработаю много-много денег, заживем с тобой как люди! А как он рисовал, выпиливал, какие игрушки клеил! Ну кто, кто это сделал? - вдруг в отчаянии закричала она, сжав маленькие кулачки.

Мы не могли ответить на этот вопрос и неловко молчали. Цуца между тем вдруг словно очнулась и как-то нервно засуетилась.

- А вот я вам сейчас покажу, - приговаривала она, вскочив со стула. Вы должны посмотреть, какой был мой Заза. Пойдемте, пойдемте... - позвала она, и мы, не в силах перечить, смущенно поднялись со своих мест.

Комната, куда она нас привела, была гораздо меньше и принадлежала, видимо, ее сыну. Здесь было больше свободы: по стенкам висели портреты известных футболистов, даже целых команд, валялись сдутый мяч, велосипедный насос, стоптанные кеды. А одну стену занимали стеллажи, на которых чего только не было: спутанные провода, паяльники, инструменты, но самое главное, они были заставлены творениями рук Зазы. Макеты кораблей, самолетов, домики, башенки, человеческие фигурки - из бумаги, картона, фанеры, пластилина. А в углу на отдельной подставке стоял замок.

Видимо, Заза и впрямь был талантливым мальчиком. Во всяком случае замок у него получился отличный. За пластилиновым рвом с контрэскарпами вздымалась крепостная стена, склеенная из спичек с обрезанными головками. С равными промежутками выдавались из стены сторожевые башни, сложенные из маленьких кирпичиков. А за оборонительными сооружениями высился господский дом - с богатыми парадными дверями, со слюдяными витражами в овальных окошках, дымовыми трубами на покатой металлической крыше.

- И представляете, там, внутри, тоже все как настоящее, - продолжала, захлебываясь, Цуца. - Зала с камином, спальни с кроватями... Это Нугзар ему все покупал - и материалы, и инструменты. А когда не стало его, так и Заза... все забросил. Вы посмотрите, посмотрите!..

Потом Епифанов признался мне, что сделал это только из вежливости: не хотелось огорчать мать Зазы. Но так или иначе, а он наклонился над замком, взял крышу и снял ее. Так он и остался стоять с этой крышей в руках и в полном изумлении. А мы все тоже столпились вокруг и смотрели, совершенно не зная, что сказать. До тех пор, пока Цуцунда Квициния, тихо охнув, не начала вдруг оседать на пол - Нестор подхватил ее в самый последний момент.

Никаких спален и каминов под крышей не оказалось. Вместо этого в замке Зазы были грудой навалены пачки десятирублевок.

Директор мясокомбината

Зазу Квициния, мальчика, который мечтал когда-нибудь зажить "как люди", убили выстрелом в затылок около двенадцати часов ночи.

Десяток оказалось на двадцать семь тысяч рублей. (Спальни и камин все-таки обнаружились под ними, но были сломаны и смяты.)

При осмотре в кармане Зазы найдены две игральные кости.

Врагов, по словам матери, у него не было. Друзей - полный двор.

Над всеми этими фактами я бесплодно размышлял следующим утром, двигаясь по направлению к Министерству внутренних дел Абхазии. Фантазировать можно было сколько угодно, но вопросов все равно получалось гораздо больше, чем ответов. Как попала такая куча денег к пятнадцатилетнему школьнику? Предположим, игра в кости. Но у кого можно столько выиграть, да еще получить наличными? Или взять само убийство: эксперт еще вчера определил, что стреляли, видимо, из пистолета. Пистолет - не детская игрушка, значит, скорее всего, здесь замешан взрослый. Зазу убили, чтобы не отдавать долг? Но взрослый, да еще такой, который ходит с пистолетом, мог бы просто послать мальчишку куда подальше!

От гостиницы "Тбилиси", где меня поселили, до министерства полчаса ходу через весь центр Сухуми. К концу этого пути я вдруг неожиданно для себя ощутил, что наконец-то начал вникать в работу уголовного розыска и даже, кажется, проникаться ею: меня охватил азарт поиска ответов на вопросы.

Когда я открыл дверь в кабинет, глазам моим предстала удивительная картина: Епифанов с Гольбой сидели за столом напротив друг друга и с сосредоточенным видом кидали кости. Я вошел как раз на возгласе Зураба:

- Одиннадцать! Отлично, просто замечательно!

- Похоже, ты прав, - задумчиво прогудел в ответ Епифанов. Увидев меня, он воздел в приветствии свою лапищу, издали смахивающую на расправленную боксерскую перчатку, и довольно бесцеремонно сообщил Гольбе:

- А вот и наш летописец пожаловал. Что будем с ним делать?

Но профессия журналиста - приставать к занятым своим делом людям, и меня так просто не смутишь. Я на всякий случай пошире улыбнулся и заявил:

- Отправьте туда, где поинтереснее.

Епифанов поднялся со стула, заняв сразу полкомнаты, и сказал загадочно, указывая на стол, где лежали удачно выкинутые Гольбой кости:

- Самое интересное - здесь! Всё, - продолжал он, рассовывая по карманам авторучки, ключи, записную книжку, - я в прокуратуру. Кантария отрабатывает жилой сектор. Зураб едет в школу. И прошу учесть, чтобы потом не было претензий со стороны заказчика: вполне может так случиться, что ничего интересного в ближайшее время не будет. Всяких там гонок-перестрелок... Не кино. Работа у нас нудная, муторная и кропотливая. Копаем себе с разных сторон потихоньку, а бывает, выроешь здоровую яму, гору земли перелопатишь, а там - ничего. Шиш.